Вчера нами получена следующая телеграмма от нашего корреспондента В.Э. Краевского, командированного нами в Японию.
-Редакция имеет для вас маленькое предложение. Но над которым следует очень подумать!
- Я слушаю.
- Во время войны отправить корреспондента ко врагу. Кажется этого не делала ни одна газета!
-Кажется!
- Отправить сейчас корреспондента в Японию. Пусть объедет страну, посмотрит, что там, действительно, делается, и, возвратившись, расскажет нам правду, как очевидец.
- Это было бы интересно.
- Редакция предлагает это вам.
В.Э.Краевский, надо отдать справедливость, думал не менее двух секунд.
- Я согласен.
Его второй фразой было:
- Я еду с удовольствием!
На третьей он уже хохотал и говорил с восторгом:
- Послушайте! Да ведь это значит «переяпонить японцев».
Такой разговор происходил 3-го сентября в редакции «Русского Слова».
- Все это очень хорошо. Но вы должны помнить о риске. Если узнают, что вы русский? Вряд ли кто-нибудь поверит, что вы мирный корреспондент, и тогда вам предстоит…
- Будем лучше говорить о том, как лучше «переяпонить самих японцев».
И мы занялись выработкой подробного плана поездки.
С произведениями В.Э.Краевского читатели познакомятся в скором времени на страницах нашей газеты.
А теперь позвольте рекомендовать его вам в нескольких словах.
Разговор с ним о поездке теперь, сейчас в Японию занял не больше трех минут.
- Когда вы думаете собраться в эту поездку? – спросили мы В.Э.Краевского.
- В полчаса я думаю, буду готов.
Палуба броненосйа «Хатцузе» со всей командой, погибшей вместе с судном под Порт–Артуром (около 900 чел.) Фотография привезенная В.Э. Краевским из Японии
Человек, имея всего-навсего 30 лет на плечах, не только изъездил всю Европу, - жил в Шанхае, в Сингапуре, в Харбине, в Мукдене, в Порт-Артуре.
«Век с англичанами, все английская складка», - его скорее можно принять за молодого англичанина, за американца, - чем за русского.
По манере держаться, по привычкам, по его невозмутимому спокойствию.
Он говорит по-английски так же, как по-русски.
Это его второй «родной язык».
Это был лучший выбор, чтобы обмануть даже японскую бдительность.
-Послушайте! – предупреждали мы, - для редакции есть еще исход: пригласить корреспондента англичанина. И затем перевести то, что он напишет.
-Нет! Это будет не то! Весь шик состоит в том, чтобы именно русскому корреспонденту пробраться теперь в Японию. Пусть русский журналист «даст несколько очков вперед» американцам.
Конечно, это было соблазнительно.
Иметь своего свидетеля-очевидца сейчас в Японии.
- Но вы столько ездили по Востоку, долго жили в Мукдене, в Харбине, в Порт-Артуре. Теперь все эти японские «парикмахеры» «лавочники», которые вас видели там… Одна случайная встреча…
- Конечно, в этом предприятии есть некоторая опасность.
Быть принятым за шпиона и повешенным - он называет «некоторой» опасностью.
- Но это и придает предприятию пикантность.
И через два дня, 5-го сентября, мы на брестском вокзале простились с нашим добрым другом.
- Будьте осторожнее! – крикнули мы ему в последний раз, когда поезд уже тронулся.
- Good by, - ответил он нам с площадки вагона.
И «предприятие» В.Э.Краевского, сопряженное с «некоторой» опасностью быть повешенным – началось.
После телеграммы из Лондона, - еще через 10 дней мы получили телеграмму из Нью-Йорка:
- Прибыл. Все делается по плану. Краевский.
В Нью-Йорке г. Краевский оказался большим любителем всего американского.
От шляпы до ботинок, от чемодана до зубных щеток.
В Нью-Йорке джентльмен повел себя довольно странно.
Он облекся во все американское, окружил себя исключительно американскими вещами, все свое европейское платье, белье, бумаги, запаковал в европейские чемоданы, отвез в транспортную контору и сдал на хранение.
Злейшие враги каждого, кто пускается в какие-нибудь таинственные приключения – прислуга в гостиницах.
Прислуга, которая чистит платье, обувь, отдает в стирку белье.
По штемпелю портного на вешалке платья, по штемпелю на пуговицах, по штемпелю на «ушках» ботинок, по метке магазина на рубашке она может заметить:
- Эге! Да у этого американца есть вещи не американские.
Через них полиция собирает первым долгом сведения.
И уже конечно, появление мало-мальски подозрительного иностранца в гостинице в Японии не прошло бы в теперешнюю пору незамеченным.
- Помните, как разыскивают по найденному трупу личность убитого. Первым долгом бросаются на метки, на белье, на штемпеля, на пуговицы. Часто все метки предусмотрительно вырезаны, лицо искажено до неузнаваемости. Но забыли отпороть вешалку у пиджака. «Портной такой-то, город - такой-то». Визитная карточка есть! Все открыто. Часто это просто пуговица, на которой оттиснута фирма портного! Это первая тропинка, по которой идет полиция. Помните, чтобы у вас нигде не было никакого пустяка, никакой мелочи, - не только с русским, с европейским клеймом. Пусть, даже если вы покажетесь подозрительным, роются без вас в ваших чемоданах, все осматривают. Никакой улики, никакой приметы, никакой «визитной карточки». Американец! У человека все американское! Вы должны заказать себе все платье, белье, обувь, купить все вещи в Нью-Йорке. По приезде в Японию все должно иметь вид уже подержанного, ношенного. Новые вещи - косвенная улика. При подозрении это играет большую роль. Предполагают, что человек не тот, за кого себя выдает. Новые вещи - это домино. Указание на то, что здесь устроен маскарад!
Так было выработано в нашей программе.
Учащаяся молодежь с флагами Фотография привезенная В.Э. Краевским из Японии
9-го (22-го) октября В.Э.Краевский прибыл в Сан-Франциско и обнаружил необыкновенную заботливость о некоем мистере Перси Пальмере.
Он первым долгом отправился в контору пароходного общества «Oriental and Occidental»:
- Есть ли свободная каюта на первом пароходе в Иокогаму?
- Достаточно ли удобно место?
- Прошу вас дать получше!
- Имя пассажира, сэр?
- Мистер Перси Пальмер, эсквайер.
Мистер Перси Пальмер, живущий надеемся, вполне благополучно, - в настоящее время в Австралии, был бы глубоко тронут такой заботливостью о нем совершенно постороннего человека, с которым он когда-то встретился и разболтался на пароходе в Индийском океане.
В день отплытия парохода в Иокогаму, - из «Palace Hotel» В.Э.Краевский вышел и исчез с лица земли.
На пароход «China» вошел мистер Перси Пальмер, как две капли воды похожий на В.Э. Краевского.
Если бы мистере Пальмер показался в Японии кому подозрительным, и у него стали бы рыться в вещах, - не нашли бы ни одного носового платка, иначе как с меткой: - Р.Р.
На всякой книге была надпись «Palmer», на всякой вещи выгравированы эти инициалы.
Нашли бы банковые аккредитивы и переводы на имя мистера Перси Пальмера.
Нашли бы заказные письма, - писанные, правда, - в Москве и ехавшие до Америки в кармане г. Краевского, - но опущенные в Америке в разных городах и полученные в Сан-Франциско мистером Перси Пальмером. Доказательство «самоличности».
Если бы к мистеру Пальмеру, любопытнейшему в мире туристу, которому нужно все видеть, обо всем расспросить, все знать, - подослали кого-нибудь расспросить среди разговоров:
- Есть ли у вас близкие люди в Америке?
Он ответил бы:
-Мы, Пальмеры, из Пенсильвании. Мой брат, Джемс, имеет там-то, такую-то фабрику.
И если бы запросили по телеграфу Джемса Пальмера, эсквайера, фабриканта в одном из городов Пенсильвании, - он совершенно добросовестно ответил бы:
- Имею брата Перси, знаю, что он часто путешествует по Востоку, но в переписке с ним не состою.
Потому что такие люди, как Джемс и Перси Пальмер, действительно существуют на свете, родные братья и действительно в переписке друг с другом не состоят.
Так были приняты по возможности меры предосторожности в этом предприятии, грозившем «некоторой» опасностью быть повещенным.
Итак мистер Перси Пальмер 12-го (25-го) октября на пароходе «China» отплыл из Сан-Франциско, чтобы через 18 дней очутиться по ту сторону океана среди японцев.
Это была минута, когда самое бравурное настроение должно было испытать маленькое колебание.
Вот письмо, которое было послано В.Э.Краевским перед самым отъездом из Сан-Франциско одному из сотрудников «Русского Слова»:
Одна из декорированных улиц Иокогамы Фотография привезенная В.Э. Краевским из Японии
«Dear Sir. Вполне надежный человек, ваш знакомый, к которому вы рекомендовали мне обратиться в «веселом городе Фриско» (Сан-Франциско) – в высшей степени милый gentleman, - но когда в разговоре с ним я намекнул о своем желании проехаться по Японии, - он пришел в ужас и всячески старался отговорить от этой идеи. По его словам, японцы – столь дьявольски хитрый народ, что в первый же день моей высадки в Японии узнают мою национальность. Должен вам сказать, что я далеко не из «робких», но это при отличном знании вашим другом Японии и японцев, заставило меня несколько призадуматься. Так, он сказал, что если я поеду в Японию, он наверное будет считать меня пропавшим. Все высказанное им носит, однако, по моему мнению, несколько преувеличенный характер, и я полагаю, что он ошибается. Во вторник, 25-го октября, я еду. Если и погибну, - не откажите выпить несколько refraishments за упокой моей души.
«Jours truly В.Краевский alias Percy Palmer».
Следующим известием от милого мистера Перси Пальмера была «открытка» из Гонолулу, с Сандвичевых островов.
Их этого «города цветов», куда он попал по дороге на 12 часов, он слал свой привет:
- My best compliments going on to.
P.Palmer.
И вот, наконец, 12-го ноября нового стиля один из наших друзей в Лондоне получил Телеграмму из Иокогамы, которую он должен был письмом переслать нам в Москву.
- Arrived. Palmer.
«Прибыл. Пальмер».
В факсимиле телеграмм, которые мы печатаем, имя и адрес лица, служившего нам передаточной инстанцией, мы, конечно, вычеркиваем.
Телеграмма привела нас в отличное настроение.
Русская газета, получающая во время войны телеграмму из Японии, - это не совсем ординарно.
Он дал телеграмму. Следовательно, дурное предзнаменование нашего друга из Сан-Франциско не сбылось. Японцы не узнали национальности «мистера» сейчас же по высадке на берег. Шанс на успех. Но начались дни тревоги.
Каждый день промедления вызывал мысль, от которой мурашки пробегали по коже.
- А вдруг его там…
Религиозная процессия на улицах Иокогамы Фотография привезенная В.Э. Краевским из Японии
Но через 5 дней, 17-го ноября нового стиля, наш друг в Лондоне получил телеграмму, на этот раз из самой столицы вражеской страны.
Эта телеграмма была особенно важна.
Что телеграфирует? Опят «аrrived»?
На нашем условном языке второе «аrrived» значило бы:
- Следят. Возбудил подозрение. Сам кругом заметил что-то подозрительное.
Но телеграмма была:
- Passed. Palmer. «Проследовал».
Это значило - все великолепно. Роль идет отлично. Все принимают за американца-туриста. Подозрительного ничего.
И снова 8 дней тревог.
До телеграммы, - снова в Лондон, - из Нагасаки.
- Compliments. Palmer.
Это была полная победа.
На нашем условном языке «best compliments» значило бы: «всех поручений редакции, по независящим причинам, исполнить не мог».
Просто «compliments», было условлено, означало:
- Поручения исполнены все.
Оставалось только благополучно выбраться из Японии.
Только!
С заходами снова в города Кобэ, Симоносеки, Иокогаму.
И вот, наконец, вчера мы вздохнули свободно.
Вчера мистер Перси Пальмер сошел с парохода в Сан-Франциско и исчез.
В гостиницу приехал усталый от двух переездов Тихого океана и путешествия среди осторожных врагов В.Э.Краевский.
Он в Америке и в безопасности. Предприятие, сопряженное с «некоторой» опасностью быть повешенным, обошлось, к счастью, без этой маленькой подробности.
Нам оставалось только поздравить с этим телеграммой нашего сотрудника и поблагодарить его за блестяще исполненное с таким самоотвережением поручение редакции.
А задача была выполнена блестяще.
Уличные манифестации после взятия Ляояна Фотография привезенная В.Э. Краевским из Японии
Он посетил главнейшие центры Японии: Иокогаму, Токио, Осака, Киото, Кобэ, Симоносеки, Нагасаки, Токио - этот Петербург и Киото - Москву Японии.
Он может сообщить о настроении, которое царит в Японии, как идет там жизнь.
В Иокогаме, Нагасаки, где находятся самые большие доки, в больших портовых городах, в больших портовых городах, Кобэ, Симоносеки - он должен был посмотреть, что делается по части флота.
Осака – крупнейший промышленный центр. С В.Э. Краевским было условлено обратить особе внимание, как война отразилась на японской промышленности.
В Матцуяме он фотографировал наших, находящихся в плену.
Это входило непременным, - но и самым рискованным, - пунктом в его программу.
В.Э. Слишком много ездил по Востоку. Вдруг случайный знакомый моряк, который невольно, инстинктивно не сдержит восклицания, жеста, взгляда изумления при виде вдруг словно из-под земли выросшего в Японии русского!
Конечно, В.Э.Краевский должен был отнюдь не вступать с ними в беседу.
Он должен был смотреть на них спокойно и с «любопытством», как смотрят туристы.
Слыша на чужбине, среди вражеской страны, родную русскую речь, он должен был оставаться спокойным, беспристрастным.
Он слышал, как они беседуют между собой.
И думал ли кто-нибудь, могло ли притти в голову кому-нибудь из них, что здесь, около сильно бьется родное русское сердце!
По возможности, осмотр укреплений и войск входил также в программу нашего корреспондента. Точно также как осмотр госпиталей, расспрос через переводчика раненых японцев о сражениях.
Мы имеем достаточно русских рассказов о битвах.
Мы хотим слышать рассказ о тех же боях враждебной стороны. Мы хотим знать, какое впечатление на них произвели эти битвы. Мы хотим знать об их ранах, о действии нашего оружия.
Относительно интервью с выдающимися общественными, политическими и военными лицами Японии с В.Э.Краевским было условлено так:
- Приезжайте в Японию просто туристом, или деловым человеком – как лучше. Но раз все пойдет великолепно, - рискните на большее. Превратитесь в корреспондента американской газеты. Интервьюируйте. С американцем японцы на интервью пойдут охотно.
Группа друзей Японии Фотография привезенная В.Э. Краевским из Японии
Очевидно «все шло великолепно», и рискнуть можно было и на это.
В качестве американца, посещая клубы иностранцев, вращаясь среди них в отелях, - наш корреспондент мог «корректировать» отзывы тех японцев, с которым он беседовал. Иностранцы, имеющие в Японии торговые дела, в беседах могли сообщить многое, что происходит в стране, чего они свидетели изо дня в день, но что находят японцы необходимым скрыть от глаз приезжего «американского журналиста».
Задача, как мы видим по телеграмме В.Э.Краевского, исполнена вполне блестяще.
Он сейчас в Сан-Франциско.
Ему остается «только» переехать Атлантический океан, Лондон с норд-экспрессом – Варшава, и в конце декабря он в Москве.
И с нового года мы начнем печатание фельетонов:
«ЯПОНИЯ В НАСТОЯЩУЮ МИНУТУ.
Отчет корреспондента-очевидца».
Русская печать
<...> Совсем «по американски», да на американца симпатичнейший В.Э.Краевский и походил всегда гораздо больше, чем на англичанина!
Лет шесть – семь тому назад он служил некоторое время в конторе «Одесского Листка» летом, как истый англичанин пил «Wisky and soda-wather», а осенью - как настоящий американец, с несколькими рублями кармане выехал на Дальний Восток, на торговом английском судне, куда поступил матросом!
Отныне его корреспондентская карьера, несомненно, будет обеспечена... если он сумеет только так же ловко описать свои похождения, как проделал их.
Банкет данный в честь японцев, англичан и американцев Фотография привезенная В.Э. Краевским из Японии
В.Э.Краевский
ПАРИЖ, 13 (26) декабря. "Matin" под двумя крупными заголовками: "Смелый репортаж - как русский журналист посетил Японию под видом американца, рискуя быть повешенным", называет путешествие Краевского примером энергии и хладнокровия. <...>
ПАРИЖ, 13-го (26-го) декабря. В газетных кружках передают, что в японском посольстве точно громом поразило всех известие о Краевском. В Токио ведется расследование, допросы всюду, где побывал "Перси Пальмер".
В.Э.Краевский
САН-ФРАНЦИСКО, 18-го (31-го) декабря. Во всех крупных центрах Соединенных Штатов эпопея "Перси Пальмера" - Краевского не сходит со столбцов газет. Печатаются интервью с Краевским и даже "записки Краевского", конечно, апокрифические. Корреспондент самой распространенной нью-йоркской газеты "World" и телеграфирует их Токио, что он несколько раз там обедал за одни столом с Пальмером, беседовал с ним, и принимал его за чистокровного "янки". Краевский держался сдержанно, сухо. "Он очень хвалил японские власти за то, что они особенно услужливы по отношению к нему, как к американцу. Для поднятия кредита в Америке, - говорил он, - они охотно показывают все".
По последним известиям из Токио, там из-за Краевского, даже за настоящими американскими корреспондентами японские власти следят по пятам.
Чтобы ослабить впечатление от предстоящих разоблачений Краевского, японские власти создали легенду, будто Краевский хотел устроить побег русских пленных, но неудачно, благодаря бдительности властей*).
*) Почему "бдительная" японские власти в таком случае не арестовали В.Э.Краевского. Ред.
ТЕЛЕГРАММЫ
ПАРИЖ, 23.I. - 5.II. - "Echo de Paris", начав перепечатку серии писем Краевского, посвящает им следующее вступление: "Читатель знаком с беспримерным по отваге репортажем Перси Пальмера, который с риском для жизни проник во вражескую страну. Когда "Русское Слово" оповестило о путешествии Пальмера, то сообщение это вызвало огромную сенсацию во всем мире, особенно в Америке и Японии. Напрасно американские журналисты пустились по следам Краевского: он берег материал для своей газеты. Корреспонденты "Русского Слова" из разных пунктов земного шара предостерегли Краевского беречься японцев, которые очень желали бы лишить смелого журналиста ценного багажа. Но Краевский успел обходными путями благополучно прибыть. Статьи Краевского, - заключает газета, - превзошли все ожидания и представляют огромный интерес. <...>
Очерки В.Краевского «В Японии» печатались в газете «Русское слово с января по май 1905 года, а 15 августа 1905 года там же появилось объявление о выходе из печати книги
Но затем имя Краевского пропадает со страниц газет почти на год, чтобы появиться, но уже не как автор, а как «герой» заметки из раздела «Московская Жизнь»
«Собственный корреспондент»
Вчера в 5 часу утра в управление 2-го участка Тверской части были доставлены два прилично-одетых господина, которые до 4 часов оставались в ресторане Большой московской гостиницы, здесь они довольно хорошо поужинали, требуя дорогих вин, а затем, когда «пришел расплаты час», устроили скандал; один из них изругал распорядителя Смирнова, пытавшегося успокоить «гостя». В участке один из доставленных оказался отставным подполковником П.И.П-вым, а другой на вопрос, кто он, - вынул из кармана номер журнала «Искры»*) и, указывая на помещенный там портрет, сказал: «вот кто я! Собственный корреспондент «Русского Слова», Краевский, ездивший в Японию». В участке «собственный корреспондент» вел себя самым неприличным образом, и его до утра оставили в участке, а затем молодой человек, изящно одеты, в цилиндре был отправлен под конвоем двоих городовых в участок по месту жительства для удостоверения личности.
Портрет В.Э. Краевского Журнал «Вокруг Света» 1905 года.
*)- это вероятнее всего был журнал «Вокруг Света», так как в «Искрах» печатались только фотографии привезенные Краевским из Японии, а его портрет был опубликован сначала в газете «Русское Слово», а затем в журнале «Вокруг Света».
Еще через день о Краевском упомянула и бывшая «родная» газета.
Во избежание недоразумений, редакция считает нужным заявить, что г. Краевский с октября месяца прошлого года не состоит сотрудником "Русского Слова" и уже при объявлении о подписке на 1906 год в списке сотрудников не числился.
Остается добавить некоторые известные мне подробности о дальнейшей судьбе
«мистера Пальмера».
Доставленный в полицейский участок, он не удержался и отпустил несколько крепких
выражений в адрес Государя Императора, что сразу же перевело его деяния в
более серьезный разряд, и сын надворного советника Владимир Эдуардович Краевский
оказался под судом по обвинению в оскорблении Высочайшего Имени.
Дело тянулось почти 8 лет. 30 октября 1908 года Московский Окружной суд приговорил
Краевского к 3 месяцам тюрьмы. Подсудимый в суд не явился и полиция получила предписание
разыскать его на всей территории Российской империи.
Г-н Краевский хоть и скрывался, но сумел добиться пересмотра дела, и в 1911 году
приговор уменьшили до 1 месяца.
Но Владимира Эдуардович не устраивало и столь малое наказание, поэтому он не спешил
отдавать себя в руки закона. И все же весной 1914 года наш герой очутился за решеткой.
Последним известным фактом из биографии Краевского стало его пребывание в камере
Сущевского полицейского дома. Отсюда он послал письмо другу юности Валерию Брюсову,
умоляя достать 50 рублей для освобождения под залог.
Ответ Брюсова остался неизвестен, и что случилось дальше со знаменитым когда-то «мистером Пальмером» я не знаю.
