21 (08) декабря 1917 года

Их хвала.

     В одной из велеречивых передовых статей полуофициозная «Neue Freie Presse» пишет:
     «В Петербурге воцарился новый властелин. Зовут его Ленин и он желает мира. На его стороне рабочие и солдаты, за ним те общественные слои, которые свергли в феврале царя и которые послали миру весть; революция – это мир. После неудачного восстания в июле Ленин бежал и скрывался, как преступник. Но у Ленина был союзник, который восстановил его силу. (Слушайте, слушайте!) Горький, величайший русский художник, выступил на его защиту и вскоре влияние Ленина на совет и рабочих так возросло, что он мог свергнуть Керенского, покончить с ненавистными кадетами и т.д. В излияниях австрийской газеты есть, несомненно, большая доля преувеличений: кажется даже восторженный Луначарский, столь неумеренно приветствовавший Ясинского, не называл Горького величайшим русским писателем.
     Но по человечески так понятны преувеличения, допускаемые «Neue Freie Presse».

Делегация съезда крестьянских депутатов в Смольном.

Вчера делегация всероссийского съезда крестьянских депутатов посетила Смольный и вручила резолюцию по вопросу о том, чтобы предотвратить гражданскую войну между советом народных комиссаров и Украинской Радою.
На эту резолюцию один из комиссаров совета ответил:
«Мы стремимся к революции в международном масштабе и потому, если того требуют обстоятельства, мы, не считаясь с интересами отдельных национальностей, сметем все на своем пути».
(Соб. корр.)

Немецкая газета под редакцией Троцкого.

7 декабря выпущен первый номер на немецком языке. Номер печатается в громадном количестве экземпляров. Первая передовая статья написана Троцким, по вопросу о секретной дипломатии. Второй тайный документ немецких дипломатов и воззвание к обездоленной западной Европе написаны тоже Троцким. Руководители газеты намерены выпускать ее через день. Одновременно подготовляется газета на болгарском языке.
Высказывается опасение, что немецкие власти не допустят легального распространения ее и придется изыскивать нелегальные пути.

Во власти зеленого змия.

На заводе Петрова все пригодное для употребления вино уничтожено. Остался только неочищенный спирт, от которого даже солдаты отворачиваются. Внимание погромщиков привлекают заспиртованные ягоды. Солдаты набирают их в фуражки и давят, получая грязную жидкость и пьют. Некоторые просто давят ягоды грязными ногами в бочках. К погребам по прежнему тянутся длинные хвосты. Охраны нет. В Семеновском полку царит нескончаемое веселье. В казармах пьяные оргии. Стрельба в районах разгромов продолжается беспрерывно. Есть раненые и убитые.

Ужасы в Софрине.

В 40 верстах от Москвы, в деревне Софрине, Дмитровского уезда, близ станции «Софрино», Ярославской ж.д., на днях шайкою разбойников была ограблена семья местного мельника. Сам он был убит кистенем, а его жена и 11 лет дочь были связаны и подожжены вместе с их домом, где и сгорели.
На другой день после пожара с большими узлами ограбленной у мельника добычи из Софрина уехал кр. Евгений Угаров, который и распродал все ограбленное в Москве, а по возвращении домой сказал своем у отцу, что он «пошутил» у мельника.
Среди крестьян пошли толки, что Угаров сжег мельника и загубил три души. Угарова задержали. В убийстве и поджоге он сознался, причем заявил, что в дом мельника он проник обманом, прося его открыть дверь как посланному от их родственников. Собравшаяся толпа, слушая рассказ Угарова. задержала вместе с ним и его отца и одного из братьев, на которых также пало подозрение в участии в происшедшем и хотела всех троих отправить для суда в Москву.
- Сейчас там суд упразднен, будем судить сами, - закричал кто-то из толпы,
Народ послушался. Евгения Угарова, его отца и брата привели на обгорелый пустырь, где был дом мельника, разложили громаднейший костер, связали их и бросили их всех в этот костер, где они и сгорели.

Соль и керосин.

     С утра и до позднего вечера бедный обыватель безрезультатно рыщет по всему городу.
     Соль и керосин, как клад не даются ему в руки.
     К сидению впотьмах, пожалуй, еще можно привыкнуть, но соль этот единственный сдабривающий неприхотливое кушанье обывателя продукт, слишком ощутим при его отсутствии. Лишится этого единственного вкусового средства слишком и слишком тяжело.
     Надо надеяться, что на это будет обращено особое внимание и соляной кризис постараются ликвидировать.