1901

1902

1903

1904

1905

1906

1907

1908

1909

1910

1911

1912

1913

1914

1915

1916

1917

26 (13) июля 1921 года

Неудачная вечеринка.

Губернским товарищеским дисциплинарным судом рассматривалось 20 июля дело сотрудниц губпрофсовета, обвинявшихся в устройстве без надлежащего разрешения как коменданта города, так и президиума губпрофсовета, в помещении последнего, вечера и в непристойных поступках.
Судом присуждены в сверхурочным работам в точение месяца по два часа ежедневно при губпрофсовете сотрудницы Катарба, Шишелова, Заболоцкая, Кошкина, Ильина, Полевая и Петровская. Эту штрафную работу обвиняемые должны отбывать и в праздничные дни и без всякого вознаграждения. <...>

СВЯТЫЕ ОТЦЫ.

В Калитинскую вол. милицию подано следующее заявление от священника Языкова:
«10 января во время всенощной я вышел оправиться и положил свой нагрудной священнический крест с цепочкой, на престол, в это время в алтаре оставался священник отец Гурий и у него на груди тоже был крест. Когда я вернулся и одел свой крест, то увидел, что это крест не мой. У меня был крест новый, массивный. А который я одел был более поношенный и легче. Тогда я пошел к отцу Гурию и сказал, что мы крестами обменялись, он не согласился, тогда я ему оставил крест и подал настоящее заявление в милицию. Лицо, знающее кресты, который кому принадлежит — церковн. Валерия».

Священник Владимир Языков.

Оранжерейная поэзия.

     «Дом Литераторов» уступил недавно «вечер поэтов». В один вечер мы имели возможность познакомиться или с новыми по крайней мере нигде ненапечатанными стихами пяти поэтов — Н. Гумилева, Анны Ахматовой, Георгия Иванова, М. А. Кузмина и М. Л. Лозинского. Читали свои стихи сами поэты — одни лучше, другие хуже. Хуже всех оказался, как чтец, Н. Гумилев, который старался произносить: стихи с тем напевом», который одно время был таким модным, а теперь потеряв прелесть новизны, стал невыносим когда вы не чувствуете в нем музыкального ритма, а видите (как у Н. Гумилева) одно лишь мучительное старание не отстать от «моды»... Лучше всех читала Анна Ахматова, не только потому, что и стихи ее были несравненно лучше, всех других, но и потому, что у нее от времени до времени сквозь искусственную напевность пробивалось чувство слышались волнующие искренние нотки и тогда голос ее становился музыкальным, вибрирующим, и стихи звучали красиво и нежно.
     Сами стихи были в общем на уровне чтения. Говоря словами одного из поэтов, читавших на вечере, можно было бы сказать, что и стихи Н. Гумилева и стихи М. А. Кузмина и в особенности стихи М. Л. Лозинского написаны «механично» и «бездушно». М. А. Кузмин, конечно, отлично владеет стихом, но в читанных им итальянских стихах не чувствовалось «души». Беда их не в том, что они «академичны», далеки от жизни, а в том, что в них не чувствуешь - самого поэта что они написаны как будто на заданную тему Когда М. Л. Лозинский воспевает кинжал, пронзивший соперника или неверную подругу жизни, то не веришь в его злодейство и потому нисколько не страшно ни за соперника, ни за любовницу... Гораздо лучше стихов М. Л. Лозинского—холодных бездушных—стихи Георгия Иванова, но и в них тот же недостаток, та же «оранжерейность», та же искусственность. Оранжерейные цветы все таки цветы, а оранжерейные стихи, это уже не поэзия, а риторика, более высокого как у М. Кузьмина, или менее высокого качества как у Н. Гумилева, я говорю только о стихах, читанных на «вечере поэтов».
    Кому нужна эта оранжерейная поэзия? Она не нужна, оказывается, даже той пестрой «дореволюционной» толпе «барышень и кавалеров» которая переполнила «Дом Литераторов», но оставалась в течение почти всего вечера холодной и равнодушной. Большой успех имела одна только Анна Ахматова, т. е. как раз та, стихи которой были наименее оранжерейными!

К.