04 февраля (22 января) 1913 года

Русские летчики в Болгарии.

Завтра, в обществе ревнителей военных знаний состоится сообщение С.С.Щетинина «о боевой службе военных аэропланов в болгарской армии». Первоначально доклад предполагалось прочесть в закрытом заседании, но после переговоров с представителем болгарского посольства, г. Щетинину было разрешено прочесть его в большом зале собрания армии и флота. Г.Щетинин в своем обширном докладе характеризует авиационную часть болгарской армии в момент объявления войны, а затем в последующее время между прочим останавливается на роли русских летчиков, отправившихся на войну.
- В печати, - говорит он. – много сообщалось о тех препонах, которые чинились Болгарами нашим летчикам. Корреспондент одной вечерней газеты сообщал даже, что «гонителем» явился полковник Васильев, якобы «ненавидевший Русских» и старавшийся «всюду выказать им свое презрение». В действительности эта клевета на Васильева, из-за нее он безвинно пострадал, так как в угоду якобы русскому общественному мнению он был телеграфным распоряжением отстранен от должности. Между тем наши добровольцы остались недовольны Болгарами единственно по тому, что встретили строго деловое отношение, они же рассчитывали на блестящий прием, восторги и овации. С этого и началось. Когда я приехал в Болгарию со своим отрядом, г. Т.Ефимов уже уехал, а г. Лерхе еще оставался. Конфликт с Ефимовым произошел на совершенно иной почве, чем это до сих пор изображалось в ряде корреспонденций и статей. По условию г. Ефимов привез два блерио, которые он должен был урегулировать. Сделав это, как известно, он летал очень удачно над осажденным Адрианополем. Это обстоятельство усилило его заносчивость и когда в офицерском собрании зашла речь о полетах, произошел конфликт. Ефимов в присутствии офицеров сказал в сторону, но так, что некоторые слышали: «Где этим травоядным летать». Один из них, поручик Лучев, человек очень нервный, через несколько дней придрался к случаю и когда Ефимов думал садится на его аппарат, наговорил ему дерзостей. Первоначально, в удовлетворение Ефимову, было решено откомандировать Лучева в войсковую часть, но затем по приказанию инспектора генерала Янкова офицер был оставлен до конца кампании. Генерал Янков решил разобрать этот инцидент по окончании войны, так как присутствие Лучева при аппаратах было крайне необходимо. Это не понравилось Ефимову и, не говоря ни слова, он уехал, не выполнив словесного обещания урегулировать девять аэропланов, которые были подарены Болгарии.
Г.Лерхе по условию должен был приехать в Болгарию с двумя годными для полетов аэропланами, но этого не выполнил. Конечно, он и не был в состоянии выполнить те задания, которые ему давались и не совершил ни одного полета над неприятелем. Однако, вопреки сообщениям газет, его не «прогнали не заплатив денег», а при мне сполна выдали жалованье. Когда мы приехали в Болгарию (в моем отряде было пять аэропланов и четыре летчика: Евсюков, Колчин, Костин и Седов), у Болгар создалось уже некоторое предубежденное отношение. Но уже после двух недель наша работа происходила в такой дружественной атмосфере, что мы сами того не ожидали. Здесь мы увидели, как полковник Васильев, на которого взведена клевета, входил в каждую мелочь и старался облегчить нашу жизнь. В Мустафа-паше он сказал генералу Янкову, что не находит слов похвалы как организации материальной части, так и работе личного состава русского отряда. Вчера, когда исполнилось три месяца работы нашего отряда, я получил по телеграфу извещение, что летчики будут оставлены в Болгарии еще на три месяца.
Вы спрашиваете, в каком положении находится дело воздухоплавания в болгарской армии. Положение прекрасное. Под Адрианополем и под Чаталджой находится достаточное количество опытных летчиков, которые были бы так своевременны в начале войны. Самого состава летчиков и количества аэропланов, по моему мнению, хватит еще на четыре месяца работы в армии.