11 мая (28 апреля) 1913 года

Нечто новое о Дегаевщине.

(Письмо из Нью-Иорка).

В беседе о «секретном секретаре» русского консульства в Нью-Иорке, которая была темой моей последней корреспонденции, Л.Меньшиков сообщил мне некоторые сведения о деятельности пресловутого Судейкина, едва ли знакомые читающей публике.
Между «азефовщиной» и «дегаевщиной», — сказал он, — существует тесная преемственная связь. Они наглядно демонстрируют характер политического сыска, построенного на излишнем доверии к так называемым секретным сотрудникам. Это передоверие ведет неизбежно к провокации: внутренний агент, для того, чтобы приобрести возможность предупреждать преступления, первоначально сам их совершает. Азеф, например, прежде чем добиться главенства в парии социалистов-революционеров, должен был лично участвовать в организации убийств губернатора, министра и дяди государя. Сам премьер-министр Столыпин, покровительствовавший этой «системе», пал от руки одного из сотрудников, навербованных для ограждения его же собственной безопасности... Политический сыск, базирующийся на провокации, похож на змею, себя пожирающую.
Я не знаю, изменила ли центральная власть, теперь, после пережитых испытаний, свой взгляд на излюбленную систему политического сыска. Сомнительно. По крайней мере, когда тридцать лет тому назад разыгралась история Судейкина-Дегаева, жестокий урок, ею преподанный, прошел бесследно.
— Какого вы мнения о Судейкине?

— На этот счет двух мнений не существует... Вы видели когда-нибудь его портрет? Взгляните. Не правда ли, какое открытое лицо, какой смелый взгляд?
Сразу видно, что это человек, как часто говорят теперь, «с изюминкой»… Свою карьеру Судейкин начал под командой знаменитого в сыскных летописях генерала Новицкого. Первое «боевое» крещение он получил тоже в Киеве, при аресте одного собрания, когда революционеры оказали вооруженное сопротивление (на Жилянской улице). Ныне покойный Новицкий показывал мне часть кольчуги, бывшей на Судейкине и почти продырявленной пулей, попавшей в него во время этого «сражения». Правду говоря, бравый капитан после первого же выстрела поспешил ретироваться, предоставив одолевать неприятеля своей команде. Отряд нападавших состоял из двух офицеров, 14 жандармов и неограниченная количества городовых и солдат. Сопротивлявшихся было 5 женщин и 7 мужчин, из которых четверо было ранены (двое—смертельно) в самом начале «боя». Понятно, революционеры были побеждены и взяты в плен. Слава же о Судейкине загремела, докатившись до самого Петербурга.
После события 1 марта 1881 года правительство решило реорганизовать политический сыск и для ближайшего руководства им призвало Судейкина. Дальнейшее — разгром остатков народовольчества и наполеоновские замыслы инспектора секретной полиции с «устранением» министра Толстого и т. д.—более или менее известно.
Судейкин был «мастер своего дела», хотя мастером «заплечным». В области сыска он проявил несомненные таланты, но руководился правилом: для цели не брезговать средствами. Впрочем, на него взводят иногда и напраслины. Известно, например, ходячее мнение о том, что издававшаяся заграницей полу-анархическая газетка «Правда» была органом Судейкина. На самом же деле это издание было предпринято Священной Дружиной, о которой за последнее время так много пишут. Так же опубликованный в те же времена в №41 журнала «Вольное Слово» «циркуляр» Судейкина является документом несомненно апокрифическим...
— А правда ли то, что, как говорят, побег Дегаева быль устроен жандармами?
— Не только «говорят», но это — факт.
Правда, есть скептики, которые в подтверждение своих сомнений на этот счет ссылаются даже на «документы».
Вы видели когда-нибудь творение генерала Шебеко: „Chronique du mouvement socialiste en Russie“? Это редкая книга (есть перевод на русский язык); она была издана в 1890 году министерством внутренних дел в количестве ста экземпляров (из них около 20-ти осталось в департаменте полиции). Ее рассылали самым виднейшим представителям дипломатического мира „confidentiel et exlusivement personel“. В ней, действительно, как вы можете сами видеть, говорится: Дегаев „il fut dirige vers Petersbourg, mais parvint a tromper en route la surveillance de ceux qui l`accompagnaient; un mois plus tard, il offrit ses services au lieu tenant-colonel Soudeikine“...
События революционного движения в этой книге, вообще, изложены весьма односторонне и тенденциозно, но в данном случае официальный летописец не постеснялся сказать перед лицом «просвещенной Европы» сущую неправду. Делю в тои, что Дегаев раскаялся, еще сидя в одесской тюрьме, и тогда же, а не спустя месяц после побега, изъявил согласие сделаться секретным сотрудником.
В глазах жандармов Дегаев, с его широкими связями, представлялся ценной находкой: им хотелось поскорее использовать его. Но, как это сделать, раз он привлечен к формальному дознанию по серьезнейшему делу и взять с явными уликами? Судейкин нашелся; его специфическим талантам представился хороший случай обнаружиться на деле. Старый киевский жандармский унтер-офицер Порфирий Волков, в 90-х годах ловко игравший роль отставного полковника (в качестве такового он содержал конспиративный квартиры московской охранки), рассказывал мне об «удачном» побеге Дегаева следующие подробности. Хотя все арестованные по делу типографии были оставлены в Одессе, но Дегаева почему-то велено было перевезти в Петербурга. Для сопровождения такого важного преступника послали только двух жандармов, из числа пользовавшихся особым доверием Судейкина. В дороге, когда поезд находился между двумя глухими полустанками и, поднимаясь в гору, замедлил ход, Дегаев «неожиданно» выскочил из вагона и побежал в близ лежащий лес. Один из конвоировавших, точно исполняя «инструкцию», тоже выпрыгнул на полотно дороги, но «вывихнул ногу» и, не имея возможности преследовать убегавшего, стал стрелять, конечно—без всякого результата...
Одним словом, комедия была разыграна «как по нотам» и неудивительно, что провинившиеся жандармы не только не были отданы под суд, как то надлежало по закону, но напротив,—приобрели еще большее расположение своего начальства. Так началась приснопамятная авантюра, в которой самоотверженность революционеров, провокаторская гнусность и жандармская наглость причудливо сплелись в один пестрый исторический клубок, только теперь понемногу распутывающийся. Прибавлю еще детали к одному эпизоду, мало кому известные.
Вы, вероятно, знакомы со статьей Льва Тихомирова «В мире мерзости запустения», напечатанной в № 2 Вестника Народной Воли. Там нынешний редактор «Московских Ведомостей», раз сказывая подробности об убийстве Судейкина, инициатором которого он сам был, сообщает, между прочим, о том, как Дегаеву охранники предлагали выдать революционерам агента П. для того, чтобы его убили. Не знаю, почему автор нашел нужным прикрыть этого шпиона инициалом. Не потому ли, что последний был женат на сестре Тихомирова? Во всяком случае, немногие знают, что этот П. — Михаил Александрович Помер, учившийся когда-то в Петровской Академии. Он состоял сотрудником начальника московского охранного отделения Скандракова, который и отстоял своего агента, когда его хотели привести в жертву сыскному Молоху, убедивши Судейкина, что Помер еще может пригодиться, если его перевести на нелегальное положение. Когда Судейкин был убит, Помер, опасаясь расправы со стороны своих бывших товарищей, упросил, чтобы его арестовали и затем два месяца отсиживался в таможне, где он служил.
Интересно, что в числе многочисленных шифрованных записей, отобранных у известного шлиссельбуржца Г.А.Лопатина, когда он делал попытку восстановления народовольческой организации, значился и Помер, в качестве «надежного» человека. Когда адреса все были расшифрованы, жандармское управление, производившее дознание, запросило относительно Помера сведения у московского охранного отделения. Последнее ответило 13-го октября 1884 года следующее: Помер «заподозрен в сообщении сведений правительству; он человек вполне благонадежный».
Помер выдал террориста Златопольского, доносил на Кишкина, Русину, Веру Филиппову (Фигнер) и других. Бывший народоволец Сабунаев в своих записках (1893 г.) отмечает: «Помер — московский радикал-шпион, он орловец и, кажется, в Орле».
Как знать, может быть этот Помер еще и не помер, а благополучно преуспевает где-нибудь в провинции на каком-либо ином поприще, достигая «степеней известных».

НЕЗАВИСИМЫЙ.

1901

1902

1903

1904

1905

1906

1907

1908

1909

1910

1911

1912