02 декабря (19 ноября) 1913 года

ТАНГО.

(С БЕРЕГОВ НЕВЫ.) 17 ноября.
Танго, танго! Решительно все говорить о танго. Ришпэн читает о нем доклад в чопорной высокой французской академии, император Вильгельм подвергает его бойкоту и запрету, королева Италии, наоборот, танцует танго с упоением, а содержатели ресторанов и шато-кабаков считают танго главнейшим гвоздем сезона и наперерыв стараются сдобрить им свои плохие меню и скверные программы.
Макс Линдер, сам Макс Линдер, король жеста и смеха, приезжает, чтобы сыграть пьесу «Любовь и танго», — и гимназистки, у которых Макс Линдер теперь самый модный герой, прямо бредят танго. А если уж до гимназисток дошло — значит, цикл завершился и уже не может быть ни кассации ни апелляции. Русская гимназистка - она чуткая: она знает, что когда и что к чему. В 1905 г. она на митинги бегала, в 1910 — господину Санину рукоплескала, а теперь танго у нее в первом ряду. Итак, значит, от танго никак отвертеться нельзя и надо ему в летописи времени отвести собственную страницу.
Танго я видел уже нынче летом в Франкфурте, в маленьком, но изящном и уютном кабарэ «Кристаль». Во Франции этот танец. Уже гремел, но в Германии его еще танцевали совсем по-немецки—мило, скромно, несколько сентиментально. В конце-концов, что бы немка ни танцевала, всегда пахнет вальсом. В Петербурге сентименты не ко двору, а в кафешантанах, в особенности, — даже тогда, когда там приглашают семейную публику на изысканный файф-о-клок. Эти файф-о-клоки с концертом и танго впервые ввел у нас московский Зон, снявший огромный «Спортинг-Палас» Башкировых.
До Зона «Спортинг-Палас» был у нас гиблым местом. Выстроенный на чудном Каменноостровском проспекте под скэтинг, он не привлекал публики, несмотря на простор, красоту и уют. Выставки и развлечения, устраивавшиеся там, прогорали. Хозяева несли огромные убытки и уже хотели сломать свой великолепный театр-дворец. Но пришел Зон, увидел, взял и победил. Не поручусь, что он уже выручает, сколько надо, ибо расходы при содержании «Спортинг-Паласа» колоссальные, но публика стала валом валить, научилась ездить в этот «Палас», и в этом самая главная победа. У Зона, как и в Москве, тут оперетка и кафе-шантан, а от 5 до 7 ежедневно—файф-о-клоки.
Главная приманка их — танго. Нисколько пар танцуют в пространстве, оставленном среди столиков, занятых публикой, и залитом электрическим светом. Одна пара танцоров — чудные артисты, остальные, видно, похуже сортом. Нарядная публика созерцает танец, и у всех почти на устах вопрос: «Что же тут такого неприличного?» Танго красив, грациозен, причудлив, ритмичен, волнует кровь, но абсолютно неприличным не кажется. Вся суть лишь в близком касании кавалера и дамы, и если перед вами живая, гибкая, изящная пара, танцующая всем телом и всей душой, то и в этом касании вы видите только гимн ритмического тела, только песнь молодости в жестах, и больше ничего. Танго чарует, но не оскорбляете и решительно нельзя понять, что так возмутило кайзера Вильгельма? Но тангисты могут быть ему только благодарны: лучшей рекламы для танго, чем осуждение кайзера, нельзя было и желать.

СКИТАЛЕЦ.

1901

1902

1903

1904

1905

1906

1907

1908

1909

1910

1911

1912