1901

1902

1903

1904

1905

1906

1907

1908

1909

1910

1911

1912

1913

1914

1915

1916

1917

01 июня (19 мая) 1914 года

Илиодор и «Гриша».

Амфитеатров приводит в „Киевской Мысли" очень интересный документ, попавшийся ему в руки. Это — письмо Илиодора к одной особе, посланное еще в 1912 году и представляющее собой исповедь бывшего иеромонаха об отношениях его к «Грише». О каком «Грише» идет речь, ясно из дальнейшего текста, несколько сокращенного Амфитеатровым в виду беспримерного цинизма героя „исповеди”.

«Гриша».

В начале 1904 года в академии заговорили, что в Сибири есть пророк. Звать его — Григорий Ефимович. Он скоро приедет. Особенно ждали его о. Феофан и епископ Сергий. В мае он прибыл. Остановился у о. Феофана. В первый раз я Гришу встретил в коридоре академии. Он сказал мне:
— Ты круто (хорошо) молишься.
Тогда мне Гриша не понравился. Он был некрасивым грязным мужичком. Я инстинктивно почувствовал к нему отвращение. С того времени я его не видел. Слышал только, что он с о. Феофаном бывает у знатных господи. Я на это не обращал внимания и вообще этими вещами очень мало интересовался.
Через два года я служил на Волыни.
Однажды архимандрит Антоний говорил про Гришу, что в Казани его захватили с женщиной. Этому сообщению и не придал значения, ибо мало интересовался личностью Гриши. В марте месяце 1909 г. меня прогнали из Царицына в Минск, запретили священнослужение. В субботу на Страстной я приехал к о. Феофану. Здесь встретил Гришу. Он уже быль чище, одет был в шелк и дорогое сукно. Когда еп. Феофан, мой духовный отец. отказался за меня ходатайствовать, я просил Гришу. Он охотно согласился, и через день мне по телефону сказали, что я буду в Царицыне. Говорила г-жа В. В этот раз я познакомился и с Л—oй. Гриша показался мне странным, хитрейшим, скрытным человеком, a Л. — глубоко верующей женщиной. В. я почитал красивым куском мяса, но почувствовал, что среди этого куска сидит здоровый человек себе на уме. Я уехал в Саратову а потом, когда указ из синода пришел, - в Царицын. В начале ноября этого же 1909 года в Царицын приехал владыка Гермоген, а с ним и Гриша. Гриша везде на лошадях по городу ездил с владыкой. Народ начал говорить, что владыка ездит с жуликом. Я начал внушать народу, что Гриша - великий человек, он — благодетель наш. Народ мне верил. Владыка уехал в Саратов, Гриша остался и заставил меня ездить вместе с ним по моим почитателям. Везде принимали Гришу, как ангела Божия. Кланялись ему в ноги. Целовали руки и простые люди, и образованные. Гриша охотно в каждом доме целовал молодых, красивых женщин и девушек, а старых от себя отталкивал. На это никто тогда не обращал внимания. Гриша у меня исповедывался. Грехов не говорил, хотя я спрашивал, а только сказал:
— Что я буду делать, когда меня шугнут?
Эта фраза и некоторые другие дали мне понять, что против него собирается компания. Он мучился, во мне прямо ничего не говорил. В этот приезд в Царицын он с одной монахиней царицинского Духова монастыря, девицею, радел четыре часа. Обь этом и узнал через три-четыре месяца. В конце ноября и с ним поехал в с. Покровское на его родину. Ехали в первом классе.
За всю дорогу он меня ничем не удивил, хотя я со всею тщательностью хотел увидеть в нем что-либо чудесное, выдающееся. Говорил все более о женщинах. Мне сказал:
- Ты счастливый, с тобою любая свяжется из тех, которые за тобою бегают.
Я от этих слов очень смутился и усомнился в праведности Гриши.
Дорогой он мне говорил о всевозможных знатных господах, уверял будто они считают его Христом, кланяются ему в ноги, на колени пред ним становятся, руки целуют...
Слушая все это, я перед Гришей багровел. Приехали в Покровское. Я начал проверять жизнь Гриши. Гриша живет богато. Имеет прекрасный дом. В доме дорогие ковры, иконы, портреты и разный вещи—подарки. Гриша роскошно одевается. Мужики считают его за ничто, священники ругают, и меня после называли мошенником за то, что с ним связался. Архиерей тобольский (Антоний, ныне тверской) был против него. Все считали его жулнком, хлыстом, большим распутником и дураком. Я недоумевал, соблазнялся, но разочароваться не хотел... Мне больно стало. В доме у него жили две подозрительные девки. Один раз они хотели лечь со мною в одной комнате, но я этому воспротивился. Уж после я понял, что Гриша хотел сделать меня хлыстом, связать меня хотел... Гриша в то время мне много рассказывал про то, как он с В. и другими женщинами ходил в баню... что он бесстрастный, как он радел с (другою) В. и другими. Я слушал, соблазнялся и думал:
- Вот так святой!
Гриша спрашивал меня:
- Ну, что, как? Соблазняешься?
- Да,— отвечал я, — считаю эти поступка в высшей степени странными. Я никогда этого допустить не могу.
Гриша от этого смущался и на-время уходил в себя, задумывался, умолкал. В это время он просил денег у двух знатных дам. Но они отказали. Гриша говорит, что потому отказали, что от одной из них он отбил (?) доктора В. Гриша показал мне целый узел писем к нему разных знатных дам. Я попросил у него образчик, Гриша дал. Эти письма сейчас у меня хранятся в Царицыне.
Уехал от Гриши я и думал:
- Он не святой. Он злой самолюбивый, своекорыстный, любил хорошо одеваться, Богу не молился, с женщинам свободно обращается и безбожничаете. Привозил меня к себе для того, чтобы его соседи на него лучше смотрели, раз он с порядочными людьми знается. Для этой цели он затягивал к себе и en. Феофана и дам из высшего общества.
Я уехал от Гриши, весьма поколебленный в его достоинствах.
В январе 1910 года его начали в газетах травить. Писали на него весьма срамные вещи. Еп. Феофан через о. Вениамина просил меня бросить Гришу, но я его защищал. Газетам не верил, ибо Гриша мне писал, что на него еп. Феофан и о. Вениамин клевещут по зависти, что он ближе стоить к аристократическому обществу, чем они... Я верил Грише, и pacпинался за него. Мне за это доставалось от Столыпина. Вскоре я узнал про радение Гриши с монахиней. Я почувствовал к Грише отвращение, перестал защищать его, но не отталкивал его от себя, ибо боялся, так как он был в силе, и к тому времени и Феофан уже пострадал через Гришу. Гриша очень злился на Феофана, писал ему и говорил всегда:
— Я ему покажу...
Я же думал:
— Разве святому можно так злобиться?
Когда шум газетный утих, в мае 1910 года я приехал в Питер. Приехал и Гриша. В доме Т. я видел следующее: Гриша разговаривал с В., все время гладил ее груди, потом В. поклонилась ему до земли, много раз поцеловалась с ним, поцеловала его руки и ушла.
Гриша сказать мне:
— Видел?
— Видел.
— Ну, вот так и всюду ко мне относятся, да еще похлеще и кланяются, и руки целуют.
В марте 1911 года Гриша уехал на Афон или в Иерусалим, отмаливать свои какие-то тяжкие грехи. Около этого времени меня погнали в Новосиль. Потом я остался в Царицыне. Здесь Гриша мне нисколько не помог, хотя Л—а и другие последовательницы Гриши старались доказать, что он обо мне хлопочет. Вообще ученицы Гриши старались поддерживать авторитет его. В июле 1911 года Гриша приехал в Царицын. Народ за ним уже не бегал, все oт него отшатнулись. Карточку его отрезали от меня и владыки. Гриша огорчился и на меня обиделся. Гриша выхлопотал себе денег на саровское паломничество, он заставил меня торжественно проводить его с народом из Царицына и поднести ему дорогой подарок и цветы. Я все это сделал: ибо боялся Гриши. Гриша уехал... По пути заехал к владыке. Владыка принял его холодно. Высказал свой взгляд на него. Гриша был удручены вообще он дорожил дружбой с нами и этою дружбой прикрывался.
В декабре месяце 1911 года я приехал в Питер к владыке, приехал и Гриша. Из Москвы он прислал владыке телеграмму заискивающего характера. Мне передали о Грише новые отвратительные слухи. Эти слухи подтвердил (юродивый) Митя. Я возмутился и сказал:
— Я его больше всех защищал, я его погублю.
Я отвез Гришу к владыке. Владыка заклинал Гришу не ходить без его и моего благословения в аристократические дома. Митя начал бранить его, сопровождая ругань угрожающими телодвижениями. Однако, Гриша обещал с клятвою пред иконой и мощами не ходить, куда запретит владыка. Свидетели этому — я в Р. Гриша испугался, и его отпустили. Он пожаловался. Говорил:
— Митю нужно пробрать, a владыке достанется!
Я почувствовал, что дело кончится плохо. Недаром я настаивал после заклятия не упускать Гриши, а прежде убедить его поклонников, что Гриша не праведник, а подлец и развратник.
Владыка меня не послушался и сказал:
— Запрещаю вам иметь дело с Гришей, если вы будете с ним возиться, я от вас отказываюсь, живите с ним.
При этом владыка плюнул.
Я сказал:
— Владыка, я повинуюсь, но вам и мне придется из-за Гришки пострадать.
И пострадали...
С. и Д. — ставленнички Гришки. Гришка говорил, что С. поклонился ему, Грише, в ноги за то, что он провел его на занимаемый им пост.
Мое мнение о Гришке таково:
Он хлыст, развратник неисправимый, его нужно удалить от арнстократических кругов общества и наказать за то, что, будучи развратником, он так нагло считал себя праведником и лез к знатным людям. Если Гришка не будет теперь же удален и запрятан, то... Россия погибнет.

Иеромонах Илиодор.
1912. I. 26.

Добавление.

У Гришки есть жена. Женщина она добрая, но скрывает ради корысти шалости Гриши. Священник из села говорил мне, что она много раз вытаскивала за косы из своего дома девок, с которыми жил Гришка. Он же от этого упорно отказывался, говоря, что этого ничего не было.
У Гришки трое детей: Матрена — 15 лет, Митя—14 лет, Варя—12 лет.
(Пропускаю отзыв Илиодора о детях Гриши).
Григорий, по словам односельчан, жил сначала бедно, и все его считали дураком. Сам он о себе говорил:
— Я был пьяница, табакур, потом покаялся, вот видишь, что из этого вышло.