1901

1902

1903

1904

1905

1906

1907

1908

1909

1910

1911

1912

1913

1914

1915

1916

1917

08 июля (25 июня) 1914 года

Арест русских бомбистов во Франции.

(По телеграфу от нашего корреспондента).

Трояновский и Киричек.

ПАРИЖ, 24,VI—7,VII. Вся парижская полиция, как общая, так и ее политический отдел, поставлена на ноги.
Производится расследование чрезвычайно важного и, вместе с тем, загадочного дела.
Два дня полиция хранила тайну, и только сегодня появились в парижских газетах первые сведения об этом деле.
В воскресенье, ночью, на большой дороге, ведущей к деревушке Вомон нa Уазе (Beaumont sur Oise) двое жандармов заметили двух прохожих, которые очень бережно и с большими предосторожностями несли в руках узелки. Неизвестные говорили на непонятном языке, и это также вызвало подозрение жандармов.
Они остановили прохожих и спросили, куда они идут. Те мимикой показали жандармам, что не понимают французского языка.
Жандармы также мимикой приказали неизвестным положить узелки на землю. Когда же начали собираться любопытные, один из неизвестных, указывая на; узелки, на ломаном французском языке сказал:
— Canon.
Среди собравшихся около задержанных нашелся храбрец, который развязал узелки. В них оказались бомбы — два стальных цилиндра, герметически закрытых, весящих оба четыре килограмма.
Жандармы немедленно арестовали неизвестных, надев им наручники, и вместе со снарядами доставили их в казарму.
Немедленно об аресте дали знать следователю и прокурору, и началось дознание. По особой случайности, в деревне Вомон оказался некий Дюдуа, назвавший себя коммивояжером по продаже цемента, знающий русский язык.
При его помощи задержанные были подвергнуты первому допросу.
Стерший из них назвался Болеславом Трояновским, родом из Пыздры, Калишской губернии, 31-го года, младший — Тимофеем Киричеком, 26-ти лет, родом из Ольшаны, Харьковской губернии.
Киричек заявил, что по профессии он механик, по убеждениям — анархист. В Париже он прожил двенадцать дней на разных квартирах, адреса которых указать не желает. В одной из них он и изготовил бомбы.
Киричек заявил также, что еще год назад комитет анархистов поручил ему совершить покушение чрезвычайно большой важности. Во время предстоящего посещения Франции очень высокопоставленными лицами, он имел намерение взорвать поезд, в котором будут следовать эти лица.
Киричек объяснил затем, что найденный при нем браунинг был предназначен для самоубийства после совершения террористического акта. По словам Киричека, он за важное политическое преступление был осужден в России на каторгу, но затем ему удалось бежать.
Трояновский на допросе показал, что с Киричеком он встретился случайно около так называемых «укреплений», окружающих Париж. Разговорившись, он узнал, что и Киричек, как и он сам, Трояновский, - механик. Новые товарищи решили бродяжничать вместе.
Трояновский, по его словам, работал в Париже в мастерской медицинских инструментов некоего Томашевича. Узелок дал ему нести Киричек, и он не знал, что в нем бомба. Это показание подтвердил и Киричек, заявив, что его спутник ничего не знал об его намерениях. Странная откровенность Киричека для всех довольно загадочна.

Заявление В. Л. Бурцева.

ПАРИЖ, 24, УI—7,VII. Ваш корреспондент обратился к В. Л. Бурцеву с вопросом, как он смотреть на дело о Киричеке и Трояновском.
— Могу категорически сказать, — заявил В. Л. Бурцев, — что эти личности мне совершенно неизвестны, хотя я хорошо знаю эмигрантский мирок.
Дело кажется мне в высшей степени странным, чтобы не сказать более.
Помню, когда 30-го мая 1890 года были произведены аресты террористов, подготовлявших, якобы, покушение такой же важности, я уже через две недели заявил свои подозрения, что раздававший арестованным бомбы, некий Ландезен, — провокатор.
Мильеран, защищавший тогда обвиняемых, потребовал ареста Ландезена, который, однако, скрылся.
Впоследствии обнаружилось, что этот Ландезен был не кто иной, как знаменитый Гартинг.
Вся обстановка настоящего дела мне кажется чрезвычайно подозрительной. Обратите внимание, что это дело возникло как-раз накануне запроса в парламенте по поводу моей, известной читателям «Русскаго Слова», жалобы министру юстиции о незаконном существовании в Париже русского политического сыска.
Думается, что тут мы имеем деля с инсценировкой провокационного характера. Мне кажется очень подозрительным, что арестованный, которого, ведь никто за язык не тянута, дал такие откровенные показания.
Я соберу, конечно, более обстоятельные сведения об этом деле, которым своевременно поделюсь с вами.