1901

1902

1903

1904

1905

1906

1907

1908

1909

1910

1911

1912

1913

1914

1915

1916

1917

26 (13) января 1916 года

Трезвая Татьяна.

Вторая трезвая Татьяна.
То, что удивляло в прошлом году, - удивляло непривычностью своей, это не свойственное, якобы, русском у трезвое веселье, - в этом году было уж е обычно. Прошлый год показал пример; в этом году все, по примеру, сошло гладко.
Нет былых «мертвецких», нет живых трупов, на извозчиках эвакуируемых товарищами. Веселье для веселья веселье истой молодости, объединенной единым духом прекрасной святой Татьяны.
Как на зло, началось все с неудачи. Университетский оркестр. игравший во время тождественного акта в университете, забыл ноты «Gaudeamus» и не мог аккомпанировать традиционному хору.
«Первый блин комом», - русская пословица, русский обычай.
Но и без оркестра торжественно прозвучал хор, и досадная случайность не испортила настроения верных Татьяне.
На улицах с шести часов вечера – оживление необычное.
Вся Тверская запружена группами молодежи, либо в форме, либо без формы, но одинаково веселой, одинаково ярко-студенческой. У памятника Пушкину, по Тверскому бульвару протянулась вереница гуляющих, по традиции из года в год стремящихся к творцу Татьяны Лариной студентов.
В седьмом часу грянула «вечная память» павшим на войне, принявшим смерть за лучшее будущее России страдальцам и героям.
Точно яркое эхо, откликнулась «вечная память» у памятника Скобелеву.
И скорбную песнь покрыл торжественными раскатами своими народный гимн.

---

     Рестораны тихи в этом году.
Иные закрыты и обращены в лазареты, — «Яр», популярная среди студенчества «Моравия». Иные закрылись, испугавшись; чего, — неизвестно.
Как-то умер и притих Петровский парк. Темны окна и глухи двери «Стрельны» и «Аполло», даже развеселая «Победа» испуганно потупилась и нервно закрылась.
В городе закрыт «Трехгорный», и только «Бар» кишит молодежью, веселой, жизнерадостной, полонившей всю случайную публику, всех лакеев, всех музыкантов.
Студенческие излюбленные мотивы, излюбленные песни сменяют одна другую.
     Полно, брат-молодец,
     Ты, ведь, не девица...
     Пей, — тоска пройдет.
И студенты пьют сельтерскую и веселы, точно пьянит их не молодость а шампанское.
Вот вдруг грянуло «ура», и мелькнуло в воздухе чье-то офраченное пухлое тело. Кого-то качают.
     — Кого это? — спрашиваю у лакея.
     — Да Архипа. Сто лет здесь служит.
И мне ярко предатвляется Архип, толстый, благодушный лакей с бритымь, точно брюшко калача, румяным подбородком и с добродушно-белобрысыми усами. Архип — друг студентов. Вы его видели. Oн всегда угрюмо подпирает стенку и сердито косится на штатских, но вид студенческой тужурки пробуждает в нем жажду образования, тяготу к хорошим книжкам, и он щедро кредитует знакомых барчуков-студентов
Покачали, бережно поставили и потянулись вереницей, протискиваясь между столиками, к выходу.
Куда, — дальше!
     — Пожалуйте, барин, на трезвой в Стрельну! Без всякое таксы, в охотку!
     — Нет, брат, не надуешь, — не пьяны!
В больших ресторанах все перенеслось в кабинеты. В общих залах пусто: изредка один чинный семейный стол, уставленный деликатесами. Много военных - прапорщиков с университетскими значками. Случайно попали они из окопов на свой праздник.
А в стороне почти в каждом ресторане семья беженцев. Папаша, мамаша и неизбежный почти сынишка, черный, с оттопыренными ушами. похожий на галчонка. Обедают.
Старшие веселятся, - они москвичи теперь, им Татьяна близка. А галчонок сидит и смотрит черными, удивленными, круглыми, печальныим глазами.

---

Театры переполнены.
Из веселых мест «Летучая мышь» отозвалась на тему дня.
Во время антракта среди публики появилась именинница, Татьяна Ларина, и, мечтательно выслушав куплдеты жеманного Трике, воспольщовалась случаем: собрала в пользу воинов 267 р.
Потом состоялось чествование первой оперной Татьяны, случайно присутствовавшей среди публики, М. Н.Муромцевой, и Борисов прочел восьмистрочный экспромт.
«Богема», новое кабаре, бледно улыбнулась Татьяне встпительны м словом своего бледного конферансье, и улыбнулась впустую.

---

     Около популярного ресторана - ряд лихачей. Хлопает дверь. В прихожей пестро от шуб.
И как-то странно звучит фраза вошедшего с товарищем студента:
     — А что-то тихо.
     — Татьяна — ноне беженка, — услужливо докладывает швейцар. — Вся по кабинетам разбежалась.
Так прошла вторая трезвая Татьяна.
Странно, по-новому, а все-таки хорошо