03 ноября (21 октября) 1913 года

Розовое мордобитие.

     Очередное выступление футуристов, во главе с Гончаровой и Ларионовым, ознаменовалось новым грандиозным скандалом.
     Произошел он в воскресенье на открытии кабарэ «Розовый фонарь».
    В сущности, вся эта затея с футуристическим кабарэ – сплошной скандал.
    Кучка каких-то юрких субъектов, учуявшая запах жареного, примазалась к ставшему модным футуризму.
    Рассчитала, что на нем можно очень недурно заработать.
    И открыла учреждение, явно рассчитанное на наглое обирание публики и самим названием - «Розовый фонарь» - сразу обличившее всю пошлость и безграмотность организаторов.
    Обещана была полная демонстрация всех футуристических приемов, вплоть до раскрашивания физиономии желающих из публики.
    Расчет оказался правильный. Жаждущая скандальной сенсации публика повалила в кабарэ.
    При этом, публика «шикарная», публика театральных премьер.
    Тихий Мамонтовский переулок напоминал Камергерский в дни открытия Художественного театра, – был весь запружен автомобилями и собственными выездами.
    Однако в зале, где должно было начаться футуристическое действо. публика сразу раскусила с чем она имеет дело.
    Зал «театра одноактных пьес», где основался «Розовый фонарь» удручал своим убогим видом, - видом сарая, заставленного столиками и стульями.
    С каждой минутой число жаждущих поближе познакомиться с футуристами увеличивалось.
    К часу в зале не было ни одного свободного места.
    Вновь прибывавшим приходилось жаться вдоль стен, стоять в проходах.
    Целый час не начиналась «программа».
    Публика выходила из терпения, шумела, стучала.
    Ее настроение подогревалось услугами буфета, «свободная наличность» которого быстро перекочевала на столики.
    Наконец занавес раздвинулся и у рампы появился в своей полосатой куртке «знаменитый» Маяковский.
    Выступление его было как раз по настроению публики.
    С места в карьер назвав себя «рыжим русской литературы», Маяковский в дальнейшем «выражался» весьма определенно, - заявил, что плюет на публику.
    Публика пришла в ярость.
    Послышались оглушительные свистки, крики «долой!»
    Маяковский был непоколебим.
    Продолжая в указанном стиле.
    Наконец, решил, что его миссия закончена, и удалился.
    Его сменило что-то невероятно жалкое, бормотавшее о новой музыке, о музыке футуристов. За теорией следовала музыкальна я иллюстрация, которая была подстать теории.
    На этом пока кончилась.
    В зале стоял страшный шум.
    Протестовали против наглости «дирекции». Требовали «деньги обратно».
    Организаторы кабарэ растерялись и не решались выпускать следующие номера.
    Да их публика и не хотела. Она упорно требовал обещанных Ларионова и Гончарову. Их не было.
    Организаторы, бледные от волнения, метались во все стороны, припадали к телефонной трубке, кого-то о чем-то умоляли.
    Публика свирепела все больше.
    В начале третьего часа Ларионов и Гончарова появились.
    Они пришли окруженные свитой из молодых людей с раскрашенными физиономиями.
    Разрисован был и Ларионов.
    Появление футуристов вызвало восторг зала.
    Публика решила, что теперь –то она уразумеет всю сущность футуризма.
         - Браво, Ларионов, браво!
         - Пусть Ларионов говорит!
          - Господа, тише дайте Ларионову говорить!
          - Ларионова на сцену! Говорите со сцены!
    Но Ларионов не хочет со сцены.
    Моментально очищают стоящий рядом с ним столик.
          - Ларионов забирайтесь на стол! Говорите!
     Ларионов упорствует, размахивает руками, что-то выкрикивает. Никто его не слышит.
     Наконец, вместо Ларионова на стол взбирается один из раскрашенных юношей.
          - Тише, господа!
          - Дайте ему говорить!
          - Мы, футуристы… - начинает крашенный.
     Запинается, смолкает, теряется.
     Публика разочарована. Она ожидала несравненно большего.
          - Довольно! Долой! Пусть Ларионов говорит!
          - Господа, кричит вскочивший на стол бритый субъект с моноклем, - дадим ему еще пять минут, - пусть выскажется ясно и кратко.
     Но пяти минут для футуриста оказалось недостаточно.
     Он продолжает мямлить что-то невразумительное.
     Наконец, ошарашенный свистками и криками, спрыгивает на пол.
     Его сейчас же сменяет набравшийся мужества Ларионов.
     Публика несколько стихает.
          - Господа, - кричит Ларионов, - вы – ослы современности.
     В зале воцаряется ад.
          - Что?! Негодяй!
          - Ты сам осел!
          - Долой его! Вон!
          - Ломовой извозчик!
     Ларионов выжидает.
          -Дайте ему говорить! Пусть говорит! – несется из других углов зала.
          - Господа дадим и ему пять минут, - агитирует субъект с моноклем, - пусть изложит свое credo!
          - Ларионов, рассказывайте в пять минут во что вы верите!
          - Я верю только в самого себя... Вы хотите, чтобы я в пять минут рассказал вам о своем творчестве? Я уже десять лет стараюсь научить толпу, она не умеет меня понять, как же вы, толпа, хотите понять меня в пять минут.
     Снова шум, за которым не слышно слов Ларионова.
     Новая сенсация.
          - Бальмонт пришел, Бальмонт, - проносится по залу.
     Среди публики, действительно, показывается златокудрая голова поэта.
          - Браво, Бальмонт! – несутся аплодисменты.
     Бальмонт взбирается на стул.
          - Тише, Бальмонт хочет говорить! Молчите!..
          - Ларионов, - начинает Бальмонт, - вы великолепны! Рисунок на вашем лице - прекрасен... Такой же рисунок я видел на лице древних Маори... Такой же прекрасный рисунок... Да здравствует Ларионов! Да здравствуют сидящие вокруг него идиоты!
     Публика на мгновение смолкает.
     Она очевидно, никак не ожидала от поэта такого «комплимента».
     И сейчас же снова поднимается ад.
     Кто-то хочет качать Бальмонта, кто-то наступает на Ларионова.
     Стук и гам.
     Ларионов выжидает и страшно волнуется.
     Вдруг наклоняется, схватывает с ближайшего столика бутылку шампанского и начинает ею размахивать.
     Шампанское обливает рядом сидящих.
     За шумом не слышно новых слов Ларионова.
     Кто-то вырывает бутылку из рук Ларионова. Возмущенная публика срывается с мест и бросается к футуристу.
     Искаженные яростью физиономии, поднятые кулаки.
     Еще мгновение – и начнется свалка.
     Дамы истерически вскрикивают, бросаются через оркестр на сцену, рвутся в проходы.
     В зале творится что-то невообразимое.
     Однако, Ларионова стаскивают со стола и куда-то выталкивают.
     В тот же момент его место занимает Гончарова.
     Рядом с ней появляется фигура прис. пов. Шрейдера.
          - Господа, госпожа Ларионова хочет говорить...
     Сильная пощечина прерывает красноречие адвоката.
     Он схватывается за щеку и, пораженный, смотрит на пылающую гневом Гончарову.
     Снова публика бросается на футуристические позиции.
     Снова ругань, яростные крики.
     Но Гончарову стаскивают, исчезает и побитый адвокат.
     Публика выбирается из зала. Возмущается, кипит.
     Полиция принимает мер.
     Гасят электричество.
     Понемногу зал пустеет.

1901

1902

1903

1904

1905

1906

1907

1908

1909

1910

1911

1912