|
| |
|
Маяковский27 (14) октября 1913 года Вечер футуристов.Обстановка большого вечера, — переполненный зал, давка у входа и на лестнице, распинающиеся распорядители и непоколебимая стена городовых.По результатам футуристический вечер — нулевого значения. Для футуристов, конечно. На нем московские футуристы показали себя маленькими и робкими подражателями Маринетти и его отечественных последователей. Да и публика не та, не наделенная южным темпераментом. Она добродушно смеялась, аплодировала. Как раз этого московские футуристы не ожидали. Они ожидали скандала. Жаждали оглушительного свиста, ожесточенных криков „долой", быть может, сломанных стульев. И Маяковский, заканчивая свое вступление „Перчатка", недаром бросил вызывающе: — Я жажду сладострастья быть освистанным. Увы, -— ни одного свистка. Прокатился веселый смех и жидкие аплодисменты. Точь в точь, как на кинематографическом сеансе во время демонстрации „комической" „Поксон хочет жениться”. Не было свистков и дальше, как ни надрываюсь футуристы, как ни пищал Крученых, мямлил Николай Бурлюк, ломался в стиле mauvais ton’а Лфшиц, завывал могильным голосом Маяковский. Несколько хлестких фраз, набор малозначащи» слов, выкрики и робкое третирование публики—вот весь багаж московских футуристов, с которыми они думают поставить мир вверх ногами. Вчерашний вечер показал, что такие средства никуда не годятся. Главная ошибка московских футуристов — в их заигрывании с публикой. Кому-то из них пришла несчастная мысль объяснить публике сущность футуризма, сущность „боевых” выступлений художников и поэтов. Получилась скучная и нудная лекция. При чем лекторы оказались совершенно неподготовленным и плохо разбирающимися в теоретических построениях футуризма, если только они вообще существуют. Слившись с публикой, футуристы разменялись на медные пятаки в обесценились. Впрочем, иначе они и не могли поступить. Слишком в них мало истинной проникновенности и захвата. Так, слякоть какая-то. 03 ноября (21 октября) 1913 года В «Розовом фонаре».Шум, гам, звон битой посуды, женские истерические вскрики, пьяное галденье, „Пупсик”— в оркестре и хором.И вдруг: — Тише! Чего вы тут дебоширите! - Вывести его вон! Долой! — Хам! Получишь по морде! И уже совсем неожиданно: — Господа, здесь не трактир? Уважайте искусство! А надо всем этим, в волнах табачного дыма, - розовый фонарь. Нечем дышать и негде двигаться. На покатом полу вплотную разбитые, шатающиеся столики. Подносы из буфета плывут над головами и встречаются громом аплодисментов, и тянутся к ним жадные руки. Вот даже какая-то дама проплыла на руках к своему столику. Стоят у стен, стоят в но больше – Кузнецкий Мост. И сколько типичных дегенератов: «вырожденцы с арбузами лысыми”, вырожденцы с пробритыми до затылка проборами... Цены яровские в квадрате, много шампанского. На сцене – пьеса г. Вильде, играет г-жа Вильде, т.-е. не играет, а что-то говорит по телефону. Слышно только, что кого-то она «держала за лапку», и что кто-то ей «помахал хвостиком». Видено, что г-жа Вильде - блондинка. А какой-то господин около уверяет, что «блондинка – два раза женщина, уютная женщина»... Но публика не довольна «уютной женщиной», она хочет: - Рыжего! Рыжего! Ведь это же—„кабарэ футуристов". И eй обещали апостолы самых левых сект футуристического цеха: „викторьянцев” и „лучистов”. А их — нет как нет. Конферансье с розовой хризантемой, величиной с хороший подсолнечник, в петлице надрывается: — Ларионов приедет через полчаса. Публика не унимается: — Рыжего! Ры-же-го-о! За первым столиком компания от Зона, с г-жей Легар и г. Брянским во главе, пытаются спасти положение. Затягивают: — Макарони! Номер не прошел: публика не хочет макаронн". Конферансье прибегает к хитрости: — Сейчас будет для публики сюрприз: музыкант - футурист – импровизатор. Гаснет розовый фонарь. Во тьме еще энергичнее пьяные зыки. И свист — клоуну-музыканту. И снова: — Рыжего! И аплодисменты: в желтой куртке появился футурист В.Маяковский. Ругнув русскую „литературку", читает стихи: Над вами шевелится Стоглавая вошь. И последний аккорд: — Я плюну в ваши лица! Свист принимает оглушительные размеры. — Долой! Хулиганы! Но бешено аплодируют какие-то юные психопатки. Ну, разве не прелость: им плюнули в лица!.. Какой-то юноша с эстрады кого-то рекомендуете: — Основатель секты пансасов. — А что это значит? — Я и сам по-русски не знаю. Немножко хохота и много протестов. Наконец, появляется группа с раскрашенными физиономиями. Bсе тот же юноша с эстрады предупреждает: - Ларионов денег не берет с кабарэ. Он даром будет говорить. Если будете шуметь — он уйдет. От такой угрозы публика немного смолкает, хотя и остается в недоумении: если Ларионов не берет, то кому же в карман пойдет этот сбор?.. И футурист, — но не Ларионов, — на столе. Физиономия футуриста раскрашена черной краской, а поперек лица красные буквы: „Идеа". В публику несутся обычныя футуристические приветствия: —- Ослы! Хамы! Но даже и посетителям Кузнецкого Моста это не нравится. А прис. пов. М.И.Шрейдер срывает аплодисменты, вспомнив о Карфагене и ослах, нагруженных золотом. Пытается говорить еще молодой адвокате Виленкин, с моноклем в глазу, но даже его трубному голосу не перекричать поднявшегося содома. Но надо же послушать Ларионова. Кое-как стихают. И Ларионов на столе. Раскрашен он только одной черной краской. А за ним, на соседнем столе, г-жа Наталия Гончарова, но не раскрашенная. — Скажите, во что вы веруете?— вопрошает г. Виленкин. - Я верую только в себя, — гордо отвечает г. Ларионов. Взрыв хохота и новый шум, который неизвестно когда бы кончался, если бы не крики: — Бальмонт явился, Бальмонт! Это было самое тяжелое во всем вечере. Все остальное — смешно, глупо, грубо, — всего было. А в эти минуты было и больно и стыдно. Когда Бальмонт, чудесный, напевный Бальмонт, возвращение которого так недавно праздновала Москва, пробирался нетвердой походкой среди пьяной публики и опустошенных столов, опираясь на какую-то даму. Зачем его привели на это позорище? Зачем ему дали говорить? Но Бальмонт уже взобрался на стул. На столе — напротив — стоит г. Ларионов. И Бальмонт, потрясая пышной гривой, простирая свои косматые руки, приветствует раскрашенного г. Ларионова. — Все, что вы делаете, — все прекрасно! Все, что вы сделали, — все прекрасно! Прекрасна и эта раскраска ваших лиц: так древние маори раскрашивали свои лица. Да здравствуете Ларионов! Кто-то у ларионовского стола протестуете. И Бальмонт, с исступленным лицом, кричит: - Да здравствуют и те идиоты, что рядом с Ларионовым! Соскакиваете со стула и тащите к выходу свою даму, кулаками расчищая себе путь. Это было так тяжело, что даже не вызвало протестов. Кричали: — Стыдно! Срам! Но не Бальмонту, a тем, кто позвал, не удержал больного человека. Но после ухода Бальмонта в воздухе запахло настоящим скандалом. Ларионов ругается. Ларионова ругают. Все вскочили со своих мест. Более благоразумные спешат уйти по-добру, по-здорову. А дальше было вот что. Прис. пов. Шрейдер появился на авансцене и кричите, обращаясь к Ларионову: —~ Вы меня оскорбили, назвали хамом. Я требую удовлетворения. — А вы дворянин?—с неподражаемым высокомерием бросаете футурист. — Нет. — Так я не могу с вами драться! Через минуту на авансцене снова появляется г. Шрейдер и заявляет: — Я сейчас навел справка. И оказывается, что Ларионов тоже не дворянин. Он — мещанин. Снова пьяный хохот, крики. И вдруг, с видом воинственным и исступленным, на эстраде г-жа Гончарова: — Я этому господину (указывая на г. Шрейдера) сейчас дала пощечину. И вызываю его к барьеру. Я заменю Ларионова! И не успел замолкнуть новый взрыв оживления, как футурист г. Большаков объявляет: — Господа, меня Бальмонт назвал мерзавцем! Аплодисменты, возгласы: „очень приятно!” — Назвал мерзавцем за то, что я привез его сюда! Новые клики одобрения. — Но в этом не я виноват, а вы. И я всех называю вас хамами и плюю вам в лицо. После этой безобразной, хулиганской выходки поднялось нечто невообразимое. Какой-то бедлам воцарился в зале. Попытались запустить в раскрашенного господина бутылкой... Футуристы благородно ретировались за занавес и там, подсчитывая барыши, обсуждали за шампанским: — Как спастись от разъяренной толпы? Спаслись просто: потушили огни и дождались, пока разойдется публика. Было 4 часа утра. Перед концом - новый инцидент. Прнс. пов. N обратился к присутствовавшему в зале чину полиции: — Здесь публику называли ослами, хамами, идиотами. Почему полиция не прекратила этого безобразия? На требование предъявить свою карточку, прис. пов. N заявил: — Я вам не предъявлю, потому что вы не в наряде. Оказалось, что представитель полиции был в наряде, и г. N пришлось подчиниться. Расходится публика возмущенная, негодующая. Хорошо, что спрятались гг. футуристы. Сар.  Крученых, Д. Бурлюк, Маяковский, Н. Бурлюк, Лившиц Фото из сборника "Пощечина общественному вкусу" 1912 г. Розовое мордобитие.Очередное выступление футуристов, во главе с Гончаровой и Ларионовым, ознаменовалось новым грандиозным скандалом.Произошел он в воскресенье на открытии кабарэ «Розовый фонарь». В сущности, вся эта затея с футуристическим кабарэ – сплошной скандал. Кучка каких-то юрких субъектов, учуявшая запах жареного, примазалась к ставшему модным футуризму. Рассчитала, что на нем можно очень недурно заработать. И открыла учреждение, явно рассчитанное на наглое обирание публики и самим названием - «Розовый фонарь» - сразу обличившее всю пошлость и безграмотность организаторов. Обещана была полная демонстрация всех футуристических приемов, вплоть до раскрашивания физиономии желающих из публики. Расчет оказался правильный. Жаждущая скандальной сенсации публика повалила в кабарэ. При этом, публика «шикарная», публика театральных премьер. Тихий Мамонтовский переулок напоминал Камергерский в дни открытия Художественного театра, – был весь запружен автомобилями и собственными выездами. Однако в зале, где должно было начаться футуристическое действо. публика сразу раскусила с чем она имеет дело. Зал «театра одноактных пьес», где основался «Розовый фонарь» удручал своим убогим видом, - видом сарая, заставленного столиками и стульями. С каждой минутой число жаждущих поближе познакомиться с футуристами увеличивалось. К часу в зале не было ни одного свободного места. Вновь прибывавшим приходилось жаться вдоль стен, стоять в проходах. Целый час не начиналась «программа». Публика выходила из терпения, шумела, стучала. Ее настроение подогревалось услугами буфета, «свободная наличность» которого быстро перекочевала на столики. Наконец занавес раздвинулся и у рампы появился в своей полосатой куртке «знаменитый» Маяковский. Выступление его было как раз по настроению публики. С места в карьер назвав себя «рыжим русской литературы», Маяковский в дальнейшем «выражался» весьма определенно, - заявил, что плюет на публику. Публика пришла в ярость. Послышались оглушительные свистки, крики «долой!» Маяковский был непоколебим. Продолжая в указанном стиле. Наконец, решил, что его миссия закончена, и удалился. Его сменило что-то невероятно жалкое, бормотавшее о новой музыке, о музыке футуристов. За теорией следовала музыкальна я иллюстрация, которая была подстать теории. На этом пока кончилась. В зале стоял страшный шум. Протестовали против наглости «дирекции». Требовали «деньги обратно». Организаторы кабарэ растерялись и не решались выпускать следующие номера. Да их публика и не хотела. Она упорно требовал обещанных Ларионова и Гончарову. Их не было. Организаторы, бледные от волнения, метались во все стороны, припадали к телефонной трубке, кого-то о чем-то умоляли. Публика свирепела все больше. В начале третьего часа Ларионов и Гончарова появились. Они пришли окруженные свитой из молодых людей с раскрашенными физиономиями. Разрисован был и Ларионов. Появление футуристов вызвало восторг зала. Публика решила, что теперь –то она уразумеет всю сущность футуризма. - Браво, Ларионов, браво! - Пусть Ларионов говорит! - Господа, тише дайте Ларионову говорить! - Ларионова на сцену! Говорите со сцены! Но Ларионов не хочет со сцены. Моментально очищают стоящий рядом с ним столик. - Ларионов забирайтесь на стол! Говорите! Ларионов упорствует, размахивает руками, что-то выкрикивает. Никто его не слышит. Наконец, вместо Ларионова на стол взбирается один из раскрашенных юношей. - Тише, господа! - Дайте ему говорить! - Мы, футуристы… - начинает крашенный. Запинается, смолкает, теряется. Публика разочарована. Она ожидала несравненно большего. - Довольно! Долой! Пусть Ларионов говорит! - Господа, кричит вскочивший на стол бритый субъект с моноклем, - дадим ему еще пять минут, - пусть выскажется ясно и кратко. Но пяти минут для футуриста оказалось недостаточно. Он продолжает мямлить что-то невразумительное. Наконец, ошарашенный свистками и криками, спрыгивает на пол. Его сейчас же сменяет набравшийся мужества Ларионов. Публика несколько стихает. - Господа, - кричит Ларионов, - вы – ослы современности. В зале воцаряется ад. - Что?! Негодяй! - Ты сам осел! - Долой его! Вон! - Ломовой извозчик! Ларионов выжидает. -Дайте ему говорить! Пусть говорит! – несется из других углов зала. - Господа дадим и ему пять минут, - агитирует субъект с моноклем, - пусть изложит свое credo! - Ларионов, рассказывайте в пять минут во что вы верите! - Я верю только в самого себя... Вы хотите, чтобы я в пять минут рассказал вам о своем творчестве? Я уже десять лет стараюсь научить толпу, она не умеет меня понять, как же вы, толпа, хотите понять меня в пять минут. Снова шум, за которым не слышно слов Ларионова. Новая сенсация. - Бальмонт пришел, Бальмонт, - проносится по залу. Среди публики, действительно, показывается златокудрая голова поэта. - Браво, Бальмонт! – несутся аплодисменты. Бальмонт взбирается на стул. - Тише, Бальмонт хочет говорить! Молчите!.. - Ларионов, - начинает Бальмонт, - вы великолепны! Рисунок на вашем лице - прекрасен... Такой же рисунок я видел на лице древних Маори... Такой же прекрасный рисунок... Да здравствует Ларионов! Да здравствуют сидящие вокруг него идиоты! Публика на мгновение смолкает. Она очевидно, никак не ожидала от поэта такого «комплимента». И сейчас же снова поднимается ад. Кто-то хочет качать Бальмонта, кто-то наступает на Ларионова. Стук и гам. Ларионов выжидает и страшно волнуется. Вдруг наклоняется, схватывает с ближайшего столика бутылку шампанского и начинает ею размахивать. Шампанское обливает рядом сидящих. За шумом не слышно новых слов Ларионова. Кто-то вырывает бутылку из рук Ларионова. Возмущенная публика срывается с мест и бросается к футуристу. Искаженные яростью физиономии, поднятые кулаки. Еще мгновение – и начнется свалка. Дамы истерически вскрикивают, бросаются через оркестр на сцену, рвутся в проходы. В зале творится что-то невообразимое. Однако, Ларионова стаскивают со стола и куда-то выталкивают. В тот же момент его место занимает Гончарова. Рядом с ней появляется фигура прис. пов. Шрейдера. - Господа, госпожа Ларионова хочет говорить... Сильная пощечина прерывает красноречие адвоката. Он схватывается за щеку и, пораженный, смотрит на пылающую гневом Гончарову. Снова публика бросается на футуристические позиции. Снова ругань, яростные крики. Но Гончарову стаскивают, исчезает и побитый адвокат. Публика выбирается из зала. Возмущается, кипит. Полиция принимает мер. Гасят электричество. Понемногу зал пустеет. 15 (02) ноября 1913 года ВЫСТУПЛЕНИЕ «РЫЖЕГО».«Рыжий русской литературы», футурист г. Маяковский (как известно, сам приявший такое имя), третьего дня произвел новый скандаль — на этот раз в обществе свободной эстетики.В этот вечер в о—ве свободной эстетики выступали артисты Императорских театров, К.Д.Бальмонт и В.Брюсов. В качестве гостей пришли, конечно, и эго-футуристы: Ларионов, Большаков, Маяковский и Бурлюк. Во время банкета, когда произносились различные тосты о «единении», неожиданно «выступил» в желтой рубашке г. Маяковский. Содержание «пасквиля» г. Маяковского на этот раз было такое: — Общество свободной эстетики, мол, потому свободное, что в нем свободно только... своим... Футуристу дал отповедь г. Брюсов, указавший на то, что гостям надлежит себя держать в гостях... прилично. Г. Маяковский обиделся и отрезал: - Тогда до свидания! Я ухожу. - Кто сказал до свидания? - спросил один из присутствовавших. - Известный поэт Маяковский! - ответил, уходя, г. Маяковский. - Мы такого не знаем в России! - заметил г. Брюсов. Инцидент на этом и закончился, хотя от футуристов ожидали большего. 25 (12) ноября 1913 года У ФУТУРИСТОВ.Вчера в Политехническом музее снова выступали футуристы. Большая толпа, желающая попасть к футуристам; на входных дверях вместо афиши начертано кратко: «Сегодня футуристы». Над окошком кассы объявление; «Присутствие корреспондентов не важно, а потому они особыми правами не пользуются»; в аудитории полно.Появление на эстраде футуристов и в их рядах В.Маяковского в желтой кофте с черными полосами вызывает добродушные аплодисменты и смех. Однако публика, по-видимому, уже пригляделась к футуристам и вчерашнее их выступление закончилось вполне благополучно, не вызвав никакого скандала, хотя тема доклада Д.Бурлюка была рискованная: «Пушкин и Хлебников». Представляя современную критику, как охранительницу литературных традиций, Д.Бурлюк не скупился на эпитеты и определения: «тявканье», «жирная свинья» и т. п. Задача футуризма, по словам г. Бурлюка, состоит в уничтожении подобострастия и подобострастной любви к прошлому; этим же подобострастием проникнуто отношение критики к веку Пушкина, а между тем Пушкин стоит к современной поэзии в таком же отношении, «как екатерининский рыдван к поезду-экспрессу между Петербургом и Москвой». Не поскупился г. Бурлюк на похвалы поэту футуристов Хлебникову, который тих, скромен, представляется «святым». Публика просит показать канонизированного при жизни поэта. Г. Бурлюк делает жест по направлению к одному юноше, сидящему на эстраде среди футуристов. Аудитория весело приветствует поэта аплодисментами. Досталось критике и от второго докладчика в желтой кофте, В.Маяковского. Попутно он оскорбился за российский футуризм, которому приписывается подражание Маринетти, тогда как на самом деле сборник поэта Хлебникова появился в 1908 г., а манифесты итальянских футуристов дошли до русских только в 1910 г. Он осудил оскорбление в Петербурге Бальмонта, которое однако сделано не футуристов, как газеты поспешили сообщить. В значительной своей части доклад В. Маяковского изобиловал образцами футуристской поэзии. В конце вечера Д.Бурлюк, Н.Бурлюк, В.Каменский, В.Хлебников и В.Каменский читали свои стихи. В аудитории - гомерический хохот, крики, «Ну куда же Пушкину!», просьбы перевести на русский язык. 04 декабря (21 ноября) 1913 года У футуристов.Общество художников «Союз молодежи» устроило 20 ноября в помещении Троицкого театра миниатюр «платное публичное собрание». Писатели эго-футуристы Владимир Маяковский, Алексеи Крученых и Давид Давидович Бурлюк сделали доклады о новейшей русской «литературе» — о футуристической поэзии. Публика заполнила все места; но так как громадное большинство явилось, надеясь посмотреть на неизбежный скандал (все-таки развлечение, тем белее, что все театры накануне двунадесятого праздника закрыты), а скандала не произошло, то очень многие ушли не удовлетворенными. Более всего понравился публике «доклад» Маяковскаго. Маяковский вышел в полосатой желтой кофте — остальные жрецы футуристического искусства скромно уселись в углу в глубине сцены — и заявил, что «доведет до сведения публики несколько отрывков (?). Затем он сразу и оптом обругал всех «говорящих» о футуристах «сюсюкающих старушек от искуства». Далее он перешел к «основным ценностям футуризма». Старая поэзия могла иметь место только тогда, когда города только что родились и ползали на четвереньках. Теперь же, когда города окрепли, выросли и стоять на семиэтажных громадах, стиль должен соответствовать им, а поэт должен быть мудр, как город, как змей. Египтяне и Греки гладили черных и сухих кошек — получалась электрическая искра, но не Египтянам обязаны мы открытием электричества. Так и в поэзии—не старые поэты создали истинный стих, а новые — футуристы. В заключение Маяковский продекламировал несколько футуристических произведений. Такие перлы, как «небо пахнет сизым выменем», «беламатокия», «тарарах пикпикнул зинзивер» и т. п. встречались восторженно насмешливым гулом одобрения. Скромность не заставила Маяковского умолчать о собственных произведениях, нисколько не отличающихся от произведений его колег. Вторым говорил поэт Крученых. С непередаваемою развязностью, граничащей с нахальством, он нес всевозможную бессвязную ерунду о совещании творчества и науки, о неправильностях в слове, об эго-футуристах и акмеистах и т. д. Так как свои дикие выводы и заключения Крученых пытался обосновывать на «научных» данных, то доклад его особенного успеха не имел. Только некоторые открытия Крученых были встречены крайне сочувственно: например то, что слово «корова» рифмует с словом «театр» (так как в обоих словах есть буква «р»), и что все вообще слова рифмы. В заключение Крученых взглянул на часы и убежал со сцены (тоже трюк), не закончив доклада. Бурлюк в общем повторил свою классическую лекцию «О Хлебникове и о Пушкине», но на этот раз? особенно долго и старательно, под общий смех публики, ругал «критиков и писак», являющихся приверженцами Пушкина и лижущих его блюда, в то же время имеющих храбрость относиться с насмешкой к эго-футуризму.17 (04) декабря 1913 года „Футуристское действо".ПЕТЕРБУРГ, 3, XII. (По телефону). Мог ли когда-либо думать бессмертный Козьма Прутков, что ровно через 50 лет после его «смерти» появится в Петербурге молодой человек, недурной наружности, в партикулярном платье, и станет оспаривать лавры бывшего директора пробирной палатки. Этот молодой человек—Владимир Маяковский.Именем его была названа его футуристская «трагедия», шедшая вчера в футуристском театре. Пьеса состояла из двух действий, с прологом и эпилогом. Действующими лицами явились: поэт Маяковский. его знакомая, сажен 2 — 3-х, не разговаривает, старик с черными сухими кошками, несколько тысячелетий, человек без глаз и ноги, человек без уха, человек без головы, женщины со слезинками и слезанками, мужчина со слезищей, и т. д. С высоко поднятой годовой явился на сцену в прологе Владимир Мaяковский и, став на помосте в позу самоуверенного Пруткова, обратился к публике с просьбой «заштопать ему душу». Переполнившая театр публика встретила обращение поэта оглушительным хохотом. Это мало смутило, однако, Маяковского, с большим пафосом прочитавшего большой монолог о себе в стихах. После этого началось то, что обычно называется в театре действием. На этот раз трудно было уловить, что именно происходило на сцене. Являлись пестро и нелепо наряженный лица из числа указавших в программе и по очереди визжали о бунте вещей, получивших самостоятельное существование. Миру грозить гибель. Штаны убежали от портного, ходят по улице без ног. Две части человеческого туалета отделились от человека и громко заявляют свои права. В этой сумятице может погибнуть род человеческий. Для него есть только одно спасение - гладить сухих и черных кошек. Сухим и черным кошкам отводилось в спектакле вообще почетное место. Они символизировали оправдание человеческого бытия. Бросайте квартиры и гладьте сухих и черных кошек, — это звучало как основная заповедь и горячий призыв. Во втором действии Владимир Маяковский символически впитывал в себя все страдания чедовеческие. Он любил и познал всю пошлость женской любви. Женщины от многочисленных поцелуев превратились в губки и неспособны понять любовь поэта. В награду за страдание и в знак сочувствия проходила перед сидящим на стуле поэтом вереница женщин и бросла к его ногам свои слезы и поцелуи. Поэту приносят чемодан и мешок. В них укладывает поэт долю людей и уезжает в далекий путь. Возвращается он в эпилоге и бросает вызов публике, которой он дал возможность подняться в высшие сферы духа. Кончает он тем, что больше всего в мире нравится ему иногда собственное имя: — Владимир Маяковский... Продолжалось все это около двух часов. Публика весьма благодушно относилась к тому, что происходило на сцене, и в общем была разочарована. Шли в театр в надежде на скандал. Носились слухи о предстоящем столкновении, но кончилось все благополучно и мирно. Местами смеялись, аплодировали иронически, но больше всего недоумевали и скучали. К. Чуковский о „футуристском действе".Было даже обидно. Ведь, это подражание Л.Андрееву: те же «бум-бум», те же вздутые, распухщие образы— крики, взвизги, симуляция безумия, симуляция транса, пифический бред, та же манера, а в основе такое же старательное нанизывание иллюзионистских образов, к каким нас приучили хотя бы Сергеев-Ценский или даже О. Дымов.Наивный, провинциальный импрессионизм. В пьесе были счастливые места. Автор, несомненно, талантлив, но, к сожалению, никакой новизны, никакого бунта здесь на было. Все было привычно и прилично, как-будто не прошло семи лет,—и вот опять репетиция «Черных масок». Ведь, в этом же зале когда-то покойная Комиссаржевская с Мейерхольдом ставили «Балаганчик», «Жизнь человека» и т. д. В авторе прекрасно то, что он пробует говорить в поэзии от лица апаша, стоящая на границе отчаяния и сумасшествия; но, к сожалению, это— единственная струна, на которой он умеет играть и играет хорошо, но однообразно, а потому обычно присутствие скуки. К. Чуковский. 18 (05) декабря 1913 года
Очередной скандал у футуристов.Вчера в кабарэ „Бродячая Собака" разыгрался скандал, героем которого явился „отец футуристскаго театра", Вл. Маяковский, оскорбивший публично одну из присутствовавших дам. Оскорбление было настолько возмутительно, что в скандал вмешалась публика. На крики Маяковского явились футуристы, и завязалась общая драка. Шли „стена на стену", и кончилось тем, что Маяковскому попало бутылкой по голове, и футуристы обратились в бегство. (Наш. корр. )15 (02) января 1914 годаРазвал футуризма.От русского футуризма осталась одна грязная пена.Футуристы разбились на мелкие группы и кружки и деятельно предаются взаимному оплевыванию. Каждый кружок старается занять доминирующее положение. Провозглашаются новые программы, выпускаются манифесты, которыена затра же лопаются, как мыльные пузыри. Петербургские футуристы не желают признать московских. Московские «всеки» издеваются над петербуржцами. В Петербурге некий доктор Кульбин пытается объединить различные умирающие направления и объявляет себя вождем футуризма. При этом доктор Кульбин действует без разбора, и под знаменем нового «академического» футуризма оказываются и эгофутуристы, и Гилейцы, и «Мезонин поэзии», и никогда о футуризме не помышлявшие акмеисты. Последние стараются протестовать, но им зажимают рот и не дают говорить. На эту группу набрасываются «всеки» с Зданевичем и Ларионовым во главе. На лекциях и вечерах футуристического свойства «всеки» и акмеисты изощряются в поношениях друг друга. — Вы украли ручку от двери футуризма! — А вы —отрыжка декадентства! — Мы первые провозгласили футуризм! — Нет, первым футуристом был Бальмонт! — Врете вы, — футуристом был уже Тредьяковский! — Вурлюк туп, как сельский учитель! — Игорь Северянин — фальсифицированный мармелад... Когда объединенные Кульбиным вздумали избрать короля стихов, Зданевич и Ледантю набросились на них. — Это еще что за мещанство! Попробуйте только, — мы вас кислым молоком и чернилами обольем! Эта «угроза» подействовала, и мысль об избрании короля была оставлена. «Всеки», выведенные, как они, говорят, из терпения назойливостью и узурпаторскими стремлениями Кульбина и петербуржцев, что бы на них не взвалили. Какое-то новое «непротивление» в котором соглашаются со всем, что бы на них не взвалили. Какое-то новое «непротивление злу». Этот нелепый манифеста построен по софистическому методу. Состоит из вопросов и ответов. Вот выдержки из него: — Вы, раскрашеннорожие, стресительные мастера, непостоянные — вы футуристы? — Да, мы футуристы. — Но вы — всеки, вы против футуризма? - Да, мы против футуризма. - Вы противоречите сами себе. - Да, наша задача противоречить самим себе. — Вы шарлатаны? — Да, мы шарлатаны. — Вы издеваетесь над публикой? — Да, мы издеваемся над публикой. — Вы бездарны? — Да, мы бездарны. — С вами нельзя говорить? — Да, нельзя... И так дальше, до бесконечности, в том же остроумном роде. Эта новая сказка про белого бычка называется: «Да—манифест». Вполне естественно, что за «Да-манифестом» должен последовать и «Нет—манифест». Он и будет выпущен вслед за первым. Перенесшие сейчас свою грызню и мордобойные подвиги в Петербург, где «Бродячая собака» стала настоящим оплотом Маяковского, Бурлюка и Хлебникова. – между прочим покончившего с поэзией и занявшегося критическими статьями,, которых нигде не печатают, —всеки и футуристы весной снова нагрянут в Москву. В марте, когда предполагается выставка. «№4» футуристов, лучистов и симультанистов, состоится ряд лекций, на которых «всеки» и футуристы займутся новой «разделкой» друг друга. Особняком от всей этой компании стоит Маяковский. Из него выработался недурной делец, солидно зарабатывающий на собственных скандальных выступлениях. Маяковский тоже почти оставил стихотворения и погрузился в коммерческие комбинации. 10 марта (25 февраля) 1914 годаМосковскими «футуристами», героями целого ряда скандалов, стали возмущаться даже «свои». Третьего дня порицание «футуристам» вынес союз «Бубновый Вaлет», до сих пор, как известно, весьма сочувственно относившийся к некоторым из них. Теперь «Бубновый Валет» счел невозможным иметь в своей среде членами «скандалистов». Третьего дня в заседании рассмотрен был инцидент с г. Тугендхольдом, которого художник-футурист г. Моргунов обругал во время прений. Считая, что г. Моргунов вел себя непозволительно, «Бубновый Валеть» постановил исключить его из числа своих членов. В одном из московских кафе ежевечерне собираются футуристы во главе с Вурлюком, Ларионовым, Маяковским. Костюмы футуристов крайне разнообразны: бархатные куртки, пестрые блузы и т. д. Лица футуристов разрисованы. На-днях на лбу у одного из футуристов появился странный знаки «№4». Оказалось, что в недалеком будущем футуристы устраивают выставку картин, которая будет называться «№4». Комиссия отказалась принять картины одного из футуристов, который решил досадить устроителям выставки и появляется везде с надписью на лбу: «№4». 28 (15) октября 1914 годаФутуристы о войне.Давно ли выступления футуристов собирали переполненные аудитории слушателей, вернее, жаждущих скандала...Теперь интерес к футуризму исчез, и мнение футуристов о войне вчера пришли выслушать не более пятидесяти человек. Доклад В. В. Каменского: «Культура и война» почти сплошь состоял из следующих выражений по адресу немцев: «Идиотическое понимание Вильгельма», «Дьявол в образе Вильгельма», «колбасники в касках» и т, д. В. В. Каменский, указав на то, что настоящая война — есть «борьба между электрическими и христианскими душами», стал уверять слушателей, что гегемония кайзера не пойдет дальше пивных лавок». Д. Д. Бурлюк в своем докладе уверял, что только футуристы смогут изобразить происходящую войну. По обыкновенно Д. Д. Бурлюк стал ругать газеты, которые до сих пор не могут оценить футуристов... Досталось и К. А. Коровину за его плакат, изображавший Дмитрия Донского... В. В. Маяковский прочел два стихотворения, посвященных войне... Несколько скучающих от безделия девиц и молодых людей неистово аплодировали своим «вождям»... Публика скучала и расходилась... Часть публики шикала... Ждали скандала, но его не было... Футуризм умер... Об этом красноречиво говорила вчера пустая аудитория. 04 июля (21 июня) 1918 года Хроника кинематографии.Футурист Маяковский не только написал ряд сценариев и не только (что гораздо удивительнее) продал их, но и сам выступает в своих кино-пьесах. Дать приют в кинематографии российскому футуризму решилась московская фирма «Нептун».М.О.Рэн. 15 (02) ноября 1918 года Сборник «Герои и жертвы революции».По случаю годовщины Октябрьской революции отдел изобразительных искусств выпустил сборник рисунков под общим названием «Герои и жертвы революции, исполненных художниками: Козлинским, Маклецовым и Пуни.Героев революции изображают: рабочий, красноармеец, батрак, матрос, швея, прачка, автомобилист, телеграфист и железнодорожник. Жертвы революции представлены: заводчиком, банкиром, помещиком, кулаком, барыней, попом, бюрократом, генералом и купцом. Под каждым рисунком имеется пояснительный текст, написанный В. Маяковским.  09 февраля (27 января) 1919 года С товарищеским приветом Маяковский.Дралосьнекогда греков триста сразу с войском персидским всем. Так и мы. Но нас, футуристов, нас всего — быть может — семь. Тех нашли у истории в пылях. Подсчитали всех кто сражен. И поют про смерть в Фермопилах. Восхваляют что лез на рожон. Если петь про залезших в щели меч подъявших и павших от — как не петь нас у мыслей в ущелье, не сдаваясь дерущихся год. Слава вам! Для посмертной лести да не словит вас смерти лов. Неуязвимые лезьте по скользящим скалам слов! Пусть хотя б по капле по две ваши души в мир вольются и растят рабочий подвиг именуемый «РЕВОЛЮЦИЯ». Поздравители не хлопают дверью? Им от страха небо в овчину? И не надо. Сотую — верю! — встретим годовщину. 04 июля (21 июня) 1919 года  14 (01) июля 1921 года Письма в редакцию.РАЗВАЛ ГОСИЗДАТА.Что-то невообразимое творится в Госиздате. Только что вышла из печати якобы «новая» агитационная книжка В.Маяковского «О дезертире». Она предназначалась для польского фронта и напечатана в громадном количестве (200.000 экземпляров).Нечего и говорить, что читателя теперь для этой книжки Госиздат не найдет и таким образом, при нашем страшном бумажном кризисе бесплодно пропало громадное количество бумаги. Пора наконец обратить серьезное внимание на Госиздат. Н.К. 15 (02) июля 1921 года Театральный скандал в Москве.Москва, 9 июля. (О.Э.)Постановка новой пьесы Маяковского «Мистерия-буфф» на арене одного из московских цирков на немецком язык для иностранных делегатов коммунистического съезда — имела неожиданные последствия. Правительственный отдел политической пропаганды нашел недопустимым как пьесу, так и чрезвычайный затраты (несколько сот миллионов руб.) на ее постановку, и закрыл первый государственный театр, где эта пьеса ежедневно шла на русском язык. По этому поводу «Коммунистический Труд» — орган окружного комитета коммунистической парии — требует общего ограничения чрезвычайных расходов на театральное дело. Артисты получают невероятное жалованье и особый прибавки, исчисляемые в сотни тысяч рублей, за участие в репетициях. Теперь решили, что такого меценатства обнищавшая советская Poccия позволить себе не может, тем боле, что все испытывают острую нужду. 01 ноября (19 октября) 1921 года МОСКОВСКАЯ ХРОНИКА.Литература.- В московском Политехническом музее известный поэт-футурист Маяковский устроил «Дювлам» (Двенадцатилетний юбилей Владимира Маяковского). Наиболее интересная часть вечера состояла в рассказе автора об эволюции своего творчества с 1908—1921 г. и сопровождалась его чтением собственных произведений, кончая «Необыкновенным приключением с Владимиром Маяковским.- В этом-же музее, состоялся вечер, посвященный творчеству Вадима Шершеневича, одного из пяти главных поэтов-имажинистов, по случаю 10-летия его поэтической работы. Автор читал стихи из ; своей новой книги. - 16 октября состоялось два вечера, посвященных творчеству Андрея Белого и сопровождавшихся его чествованием в связи с отъездом его за границу. 1-й вечер заключался в речах представителей общества антропософов, Пушкинского содружества, кружка Достоевского, пролетарского кафэ писателей «Кузница» и др. 2-й—в чествовании его в обществе писателей. 19 (06) февраля 1922 года«ДОМ ПЕЧАТИ».Сегодня состоится спектакль Н. Фореггера «Улучшенное отношение к лошадям». Второй вариант буффонады В.Масса. Во время спектакля Вл. Маяковский сделает сообщение.21 (08) февраля 1922 года АУКЦИОН КНИГ.Устроенный Домом Печати в воскресенье , 19-го февраля, во время спектакля американский аукцион книг и автографов с участием Владимира Маяковского прошел весьма успешно. Выручено в общей сложности с аукциона и права выхода из Дома Печати около 40.000.000 р. Книга Маяковского «Все сочиненное Владимиром Маяковским» прошла за 18.900.000 р., автограф присутствовавшего в зале Литвинова - 5.250.000 р., за выступление с чтением стихов С. Есенина было собрано 5.100.000 р. Все деньги переданы в губернскую комиссию помощи голодающим при главполитпросвете.04 марта (19 февраля) 1922 года Поэты – голодающим.В Четверг в помещении Политехнического музея московские поэты устроили большой вечер, весь сбор, с которого поступил в пользу голодающих. На этом вечере выступили поэты всех направлений от футуриста В. Маяковского до крестьянского поэта П.Г.Яркова включительно. Поэтами собрана большая сумма денег, как от входной платы, так и от продажи рукописей их стихотворений.02 июля (19 июня) 1922 года МИРОВАЯ ЖИЗНЬ.- Ватикан подал в Лигу наций ноту протеста против предоставления евреям в Палестине особых льгот по сравнению с другими национальностями.- Футурист Маяковский, приехав из Москвы в Ригу, издал там книгу «Люблю». Издание конфисковано полицией. 24 (11) октября 1922 года Маяковский в Берлине.Очередная пятница в «Доме Искусств» была целиком посвящена московскому гостю В.В.Маяковскому. И снова , как и в вечер Есенина, прилетевшего в «Дом Искусств» чуть ли не прямо с воздушного корабля, царило оживление. В теоретическом вступлении Маяковский бесцеремонно разделался с несимпатичными ему течениями русской поэзии, особенно яростно обрушившегося на «имажинят». Чтение собственных стихов было гораздо убедительнее. <...> В цельности, в непосредственности, в непредвзятости, в смелых исканиях и творческом жанре – ценность Маяковского. И на чужой земле ему следует пожелать только одного - не «окультурится», ибо он настоящий сын земли.Б.Ш. 13 ноября (31 октября) 1922 годаКультурная жизнь.- Из советской России проездом в Париж прибыл в Германию известный художник Малявин.- Шаляпин приглашён на 10 гастролей в Буэнос-Айрес, где, между прочим, будет поставлена опера Мусоргского «Борис Годунов». - В Берлин прибыл поэт-футурист Владимир Маяковский. 08 июня (26 мая) 1923 года Большевики и футуризм.Имя Маяковского навсегда и неразрывно связано с советским строем. Маяковский, прославившийся своей поэмой «Интернационал», стал придворным поэтом наркоматов и грозит вытеснить даже Демьяна Бедного, Это не случайность. Футуризм несомненно был предвестником революции и пышно расцвел, как ее законный продукт. <...>
На главную.Все права защищены и охраняются законом. Свободное некоммерческое использование материалов "Газетных старостей" в Интернете, допускается при условии указания авторства "Газетных старостей" и активной ссылки на "http://starosti.ru" Печатное использование только с согласия автора-составителя. |
|