1901

1902

1903

1904

1905

1906

1907

1908

1909

1910

1911

1912

1913

1914

1915

1916

1917

1918

13 марта (28 февраля) 1909 года

Смерть С.Дегаева

Нью-йоркский корреспондент «Голоса Москвы» сообщает о недавно полученном им из Новой Зеландии известии, будто знаменитый в летописях русского революционного движения С.Дегаев умер в августе прошлого года после довольно блестящей карьеры профессора математики в разных университетах Америки, Австралии и Новой Зеландии, причем одно время он занимал место декана университета где-то в Австралии.
«Около месяца тому назад, - пишет г. Fields, - я получил от одного моего знакомого, профессора химии в одном из известных американских университетов, письмо с посылкой. Профессор извещал меня, что его давний приятель умер в Зеландии и оставил после себя записки, которые после его передать мне, если когда-нибудь он разыщет меня, ибо со всей своей семьей Дегаев разошелся или, лучше сказать, все его родные отвернулись от него, и потому он с ними никогда не переписывался. Записки его оказались до крайности интересными; видимо Дегаев следил за революционным движением в Росси до самой смерти. Особенно интересной является го записка по поводу статей о нем в русских газета и в «Былом». Записку эту видимо он хотел послать в Россию для опубликования, ибо написан она в третьем лице и в форме фельетона. Другая записка - характеристика бывших вожаков русской революции тоже крайне интересна, и в ней проглядывает аналитический ум Дегаева.
Другие записки относятся больше к его жизни за границей, причем одна написана в 1902 году в Париже, куда он ездил делегатом на математический конгресс. В своих записках Дегаев видимо старается доказать, что он не был предателем в обыкновенном значении этого слова, что предательства, совершенные им, входили в программу действий партии, что сношения с Судейкиным были известны нескольким лицам партии и были одобрены некоторыми из них. Хотя все это дегаевское дело до крайности гнусно, тем не менее, предательство совершил он вряд ли из-за личных выгод, хотя очень возможно, что перспектива долгого одиночного заключения заставила его сделать роковой шаг и сойти в могилу с именем предателя». В напечатанном отрывке «самозащиты» Дегаева он признает, что совершил преступление против Рогачева, Ашенбреннера и других офицеров и тут не имеет оправданий, но «никогда не чувствовал себя виноватым перед Верой Фигнер, хотя они и была арестована по его указанию». Причину эту он видел в том, что Фигнер продолжала вопреки всем указаниям здравого смысла и фактов вести дело «Народной Воли» по старому плану, не имея ни людей, ни способности руководить этим делом, результатом чего было водворение Судейкина и его игра в революцию, и затем многочисленные аресты, без каких-либо результатов для партии. Одесская типография, а с ней и Дегаев с женой были арестованы вследствие неконспиративности молодого посланца В.Фигнер Спадони. Тогда Дегаев убедился в полном провале старой организации и, по его словам, «с глубоко обдуманным намерением решился на поступок, который - он знал заранее – обречет его имя на бесславие, но от которого он ожидал больших результатов». Он рассчитывал организовать за границей новую террористическую организацию и удалить гр. Толстого, Судейкина, Скандракова, Катанского, Победоносцева. Но так как Судейкин, вопреки условиям, продолжал ловить отдельных революционеров, то Дегаев решил его убить. Летом 1883 года, под предлогом завязки сношений с Тихомировым, он ездил за границу, открыл свою душу этому господину и г-же Полонской и спросил их мнения относительно своего плана. Оба, Тихомиров и Полонская высказали свое мнение о неумении Веры Фигнер руководить движением, о ее упрямстве и сказали, что игра, которую ведет Дегаев с Судейкиным, очень опасна. Но оба, зная Дегаева, верили ему вполне и выразились в том духе, что его план может повести к новой организации за границей. Когда Дегаев уехал обратно в Россию, Полонская и Тихомиров начали сомневаться и требовали от Дегаева, чтобы весь план, за исключением казни Судейкина, был покинут и это последняя приведена в исполнение как можно скорее. В Петербурге Дегаеву удалось завести организацию, вполне неизвестную Судейкину. В ней были Лопатин, Стародворский, Конашевич, Росси и Куницкий. Последний знал всю историю, чем Тихомиров был очень недоволен. Куницкий верил в Дегаева до конца своей жизни. Вся эта организация знала отношение Дегаева к Судейкину. Петр Якубович - излагает г. Fields записку Дегаева - помнить, вероятно, как он изложил мысли Дегаева по случаю кончины Тургенева в подпольном листке. Сергей Иванов, пожалуй, и был единственным человеком, который был готов убить Дегаева, но он никого не знал об отношениях последнего с Судейкиным. С другой стороны, Дегаев сохранил Иванова, как одного из самых выдающихся людей партии. Таким образом, Дегаев сам, по своей инициативе, выполнил план казни Судейкина, предупредив всех кого можно было уехать за границу, и сам с большим риском оставил столицу, даже без заграничного паспорта. В Либаве он должен был жить целую неделю, пока Куницкий не привез ему паспорт какого–то поляка коммивояжера.
Само собою разумеется, что ответственность за точность этих сообщений мы всецело оставляем на корреспонденте московской газеты.

04 мая (21 апреля) 1913 года

Дегаев в Америке.

(Письмо из Нью-Иорка).

В нью-иоркских эмигрантских кругах распространились слухи о том, что секретарь здешнего русского консульства г. Полевой в действительности есть не Полевой, а... Дегаев!
Правду сказать, публика уже привыкла несколько к сюрпризам, которыми ее время от времени угощают сказки русской охраны о темных рыцарях «без страха», но не без упреков. Однако новое «открытие» вызвало у многих улыбку недоверия: ведь писали уже, что Дегаев умер.
Чтобы устранить всякие сомнения, я отправился к самому источнику сенсационного разоблачения.
— Скажите, пожалуйста, — обратился я к Меньшикову, — правда, что вы открыли Дегаева?
— Это так и не так. Вам сообщили правду, но не всю: публика еще не знает подробностей, а в них вся суть. Вам я их могу сообщить теперь же. Начну, как говорится, от Адама.
Вы, конечно, знакомы с историей дегаевщины, которая является прототипом современной нам азефовщины. Не стану поэтому на ней останавливаться и перейду прямо к ее эпилогу.
Как известно, Сергей Дегаев после убийства инспектора секретной полиции Судейкина скрылся за границу. Здесь он исповедался перед членом Исполнительного Комитета партии Народной Воли, а ныне членом совета главного управления по делам печати и статским советником Львов Тихомировыми. После этого Дегаев исчез, спрятав «концы в воду»—почти в прямом смысле, как вы это увидите из дальнейшего.
Изучая политический шпионаж, я не мог не остановить своего внимания на личности Дегаева. Меня заинтересовала загадка -психологии знаменитого провокатора и всегда интересовал вопрос: чем он кончил? Но сведения о С. Дегаеве были очень скудны. Единственное определенное указание на его местопребывание я нашел в документах департамента полиции. В них говорилось: «По сведениям за 1893 год в Буффало проживает некий Дегаев, который состоять членом многих революционных обществ; а по агентурным сведениям за 1895 г. выходило, что «Дегаев проживает под именем Горева в окрестностях Чикаго»...
Но в 1909 году распространилось известие, что «С. Дегаев умер в августе прошлого года после довольно блестящей карьеры профессора математики в равных университетах Америки, Австралии и Новой Зеландии, при чем одно время он занимал место декана где-то в Австралии».
Источником приведенного сообщения оказался нью-иоркский корреспондент газеты «Голос Москвы» некий г. Fields. Это меня очень заинтересовало. Тогда же у меня возник вопрос: каким путем посчастливилось этому мало известному господину приподнять тяжелую завесу, скрывшую загадочную фигуру Сергея Дегаева?
Сам г. Fields рассказывает об этом так (беру цитату из газеты «Речь»): «Около месяца тому назад я получил от одного моего знакомого профессора химии в одном из известных американских университетов письмо с посылкой. Профессор извещал меня, что его давнишний приятель умер в Зеландии и оставил после себя записки, которые просил его передать мне, если когда-нибудь разыщет меня, ибо со всей своей семьей Дегаев разошелся, или, лучше сказать, все его родные отвернулись от него, и потому он никогда с ними не переписывался. Записки его оказались до крайности интересными; видимо, Дегаев следил за революционным движением в России до самой смерти. Особенно интересной является его записка по поводу статей о нем в русских газетах и в «Былом». Записку эту, видимо, он хотел послать в Россию для опубликования. Другая записка,—характеристика бывших вожаков русской революции, тоже крайне интересна, и в ней проглядывает аналитический ум Дегаева»... И так далее.
В статье г. Fields’a заключались такие детали, которые говорили в пользу правдивости его сообщений, но в то же время других подтверждений о смерти Сергея Дегаева не было. Поэтому невольно думалось: не мистификация ли это все? Кто такой, г. Fields, которому таинственный профессор химии передал записки Дегаева?
Эти вопросы встали передо мною снова, когда я приехал в Соединенные Штаты. Мне очень хотелось найти следы Сергея Дегаева в Америке. Мои розыски однако не имели успеха. Большинство старожилов здешней эмигрантской колонии отозвалось полным неведением. Быль ли в Буффало Дегаев—никто не знает. Да и трудно допустить, чтобы провокатор-убийца жил под своей настоящей фамилией. Горева некоторые помнят, но этим псевдонимом пользовался другой, хорошо известный политический деятель (он убит во время последнего переворота в Мексике). Находился ли С. Дегаев вообще в Америке, где он теперь и что с ним, - казалось никому неизвестным.
Более мне посчастливилось с г.А Fields’oм. С ним мне довелось познакомиться лично. Минувшим летом ко мне явился как-то маленький, кругленький человечек, лет за 45, буржуазного типа, с небольшими бегающими глазками. Он отрекомендовался: «Полевой, корреспондент «Нового Времени»...
— Вы—господин Fields, помещающий в этой газете юдофобские статьи?—спросил я гостя.
— Совершенно верно. По-английски— Fields, а в переводе на русский язык— Полевой. А жидов, признаюсь, я не терплю...
Разговор наш был краток. Я заявить, что таким органам печати, каким является «Новое Время», интервью не даю...
— А у вас тут не пошаливают?— спросил мой собеседник, прощаясь (время было вечернее, а жил я на окраине города).
Я вышел проводить храбреца до первой большой улицы...
Пугливость г. Полевого как-то бросилась мне в глаза. Да и физиономия его напомнила мне что-то знакомое. Я стал раздумывать. По ассоциации идей пришли да память фотографии с Дегаева. Склад лица, нос, лоб—да, много общего. Да неужели я видел самого пресловутого судейкинского агента?.. И я не поговорил с ним как следует! Какая досада... Да нет, это невероятно! Стал наводить справки о Полевом. Выяснилось: он из бывших военных; имел какое-то отношение к Дегаеву; жил и в Саратове ; в Америке находится более 20-ти лет; служит в страховом обществе «Эквитебль»; поддерживал прежде знакомство кой с кем из местных революционеров и был близок с Оларовским, бывшим здесь консулом и занимавшимся организацией сыска в Соединенных Штатах. Наконец, я достал визитную карточку, на которой значится:
„М-г Vladimir P. Polevoy, Secretary of the Russian Imperial Consulate General Hew-Iork”. Итак, Полевой на только корреспондента русских черносотенных изданий, но и секретарь консульства. Зовут его Владимир Петрович... Но у Дегаева был брат с таким же именем! Что за совпадение, — подумал я, — начиная копаться в своих материалах. Стал просматривать секретный «Список лиц, разыскиваемых по делам департамента полиции», официальное издание. И сразу наткнулся на сюрприз: под № 171, в списке значится буквально следующее: «Дегаев, Владимир Петрович, он же Полевой-Дегаев; родился в 1864 году; отставной фейерверкер... Имеет брата Сергея, обвиняемого в убийстве подполковника Судейкина. Проживал в Саратове и, состоя там на службе по полевой артиллерии, занимался распространением революционных учений среди местных военно-служащих и вел обширные сношения с деятелями социально-революционного сообщества; в 1883 году прибыл в С.-Петербург и был прикомандирован к 5-й батарее 1-й гвардейской артиллерийской бригады; затем, будучи уволен в запас, скрылся в декабре того же года и поселился в Стокгольме»... Относительно того, какую меру надлежит предпринять по отношению к В. Дегаеву, там же значится: «Обыскать, арестовать и препроводить в распоряжение начальника с.-петербургского губернского жандармского управления». a1 В трех словах: «Он же Полевой-Дегаев» я нашел ключ для разгадки ребуса. Стало ясно, почему записки С.Дегаева попали в руки г. Fields’а, не кого-либо другого. Правда, оно как будто не вязалось: «Занимался распространением революционных учений», «обыскать, арестовать», и... секретарь консульства. Но как ни казалось несообразным, что дипломатическим чином совсем недипломатично является «нелегальный», то обстоятельство, что «Полевой — Дегаев», все-таки оставалось фактом. Другие поразительные совпадения в имени, отчестве, звании, возрасте, приметах и т. д. вполне подтверждают его.
— Я все-таки недоумеваю: неужели консульство не знало, что Полевой есть Дегаев и что он разыскивается.
(Продолжение во вторник).
Нью-Иорк. НЕЗАВИСИМЫЙ.

06 мая (23 апреля) 1913 года

Дегаев в Америке.

(Письмо из Нью-Иорка)*)

Надо вам сказать, что в предыдущих розыскных списках за 1893-й и 1895-й годы В. Дегаев значился только как Дегаев. Даже приметы его были «не известны», хотя он, как мы увидим дальше, состоял агентом охраны. Более того: в 1897 году живший в Саратове Николай Иванович Маклецов, женатый на сестре Дегаевых Наталии, возбуждал ходатайство об увольнении В.Дегаева из русского подданства, но министр внутренних дел отказал. И тем не менее он — секретарь консульства. Тут много неясного, но разрешить все недоумения может лишь сам «виновник торжества».
— Прежде всего он должен объяснить, что он сделал с рукописями своего брата, если последний действительно умер.
— Да, Полевому-Дегаеву есть о чем раз сказать. Его жизнь «не прошла бесследно». Вы знаете его молодые годы? О них стоит напомнить. В.П.Дегаев начал свою политическую карьеру очень рано и довольно оригинально. Семнадцатилетним юношей он был арестован в Петербург «за прокламации». Несмотря на его молодость, его удостоил своей душеспасительной беседой сам подполковник Судейкин. Между ними произошел интересный разговор, который закончился таким диалогом:
— Ваше дело будет прекращено, ваша виновность будет забыта, если вы мне окажете существенную услугу...
— Как, вы хотите сделать из меня шпиона! Кто дал вам право говорить мне подобным вещи.
— Ни одной выдачи я от вас не потребую. Мне надо только, чтобы вы сообщали о настроений и новых течениях, с которыми будете встречаться, и о готовящихся террористических актах, если услышите.
— Но никогда, ни при каких обстоятельствах вы не услышите от меня ни одного имени, не дождетесь ни одного предательства.
—Я вполне в этом уверен, Владимир Петрович...
Так рассказал товарищами выйдя на свободу, о своей беседе с Судейкиным сам Дегаев.
Старший брат Дегаева, Сергей, и представитель тогдашнего центра народовольческой организации С.Златопольский посоветовали «Володе» продолжать сношения с Судейкиным. У них был свой план. В то время партия только-что понесла крупную потерю в лице арестованного Клеточникова, который оказывал ей существенный услуги, служа чиновником в III-м отделении, руководившим тогда политическим сыском. Думали, что В.Дегаев сможет заменить утрату. И жестоко ошибались. Чиновник мог, не выдавая товарищей, вызнавать секреты охраны; внутреннему агенту это почти невозможно.
По собственному признанию В.Дегаева, он видел только «жандарма, который подавал чай в кабинета, где происходили его свидания с Судейкиным»... *)
— Вы не думаете, что жандармы извлекали пользу из «Володи»?
— Наверное. Если даже Дегаев действительно не называл «ни одного имени», то путем наблюдения за ним и за теми, кто с ним виделся, полиция могла выяснить многое.
Но является сомнительным и то, что Судейкин не дождался от «Володи» «ни одного предательства». Известная пропагандистка Ольга Любатович, например, рассказывает в своих воспоминаниях *) следующее: «Когда я встретилась в мае 1881 г. с Владимиром Дегаевым, он предложил мне освобождение Морозова, очень рассыпался в уважении и любви всей семьи к нему (Морозов знал Дегаева раньше) и задал мне естественный вопрос, где он теперь сидит и есть ли с ним сношения; я сказала, что есть, и что он в доме предварительного заключения. Этого было достаточно, чтобы через нисколько дней Морозова перевели в крепость (курсив мой). Не прошло и года, как сама Любатович, как и другие знакомые «Володи» из числа видных революционных деятелей (Прибылева-Корба, С.Златопольский), были арестованы...
В начале 1882 года В. Дегаев получил командировку за границу, имея два поручения: первое от Судейкина—«сблизиться с эмигрантами и заручиться их рекомендациями», и второе от революционеров—обсудить вопрос об убийстве Судейкина. Но старые эмигранты отнеслись с недоверием к прыткому юноше в ему пришлось вернуться в Россию ни с чем.
Судейкин, как рассказывают современники, встретил «Володю» довольно сурово. Но В.Дегаев успел вскоре услужить ему, обнаружив таланты, которых у бывшего воспитанника морского корпуса трудно было и подозревать.
Кроме террористов, у Судейкина были еще заклятые враги—антитеррористы, в лице «Священной Дружины», образовавшейся частным образом после события 1 марта 1881 года из добровольцев, в целях личной охраны государя. Во главе этой тайной лиги стояли близкие Александру III лица—граф Воронцов-Дашков, граф Шувалов, князь Щербатов и др. Дружина действовала нелегально, распространяла свои воззвания и приватно занималась сыском.
Для Судейкина «Священная Дружина» была костью в горле—она у него хлеб отбивала. Ловкий комбинатор долго изыскивал способ «подвести» сановных конкурентов, и, наконец, случай представился. Один небольшой кружков радикальной молодежи, получив экземпляр воззвания «Общества борьбы против террора», изданного «Дружиной», и, думая, что это—махинация Судейкина, отгектографировал копии листка, добавив к нему адрес: «Главный почтамт. Н.И.Киедус» (при чтении справа налево этой фамилии получается: Судеикин). Но для полной имитации не хватало печати общества. Как же быть? Тут на выручку является услужливый «Володя», оказавшийся мастером на все руки; он вырезал необходимую печать, и «прокламации» полетели во все концы, в том числе и по редакциям повременных изданий. Эффект получился неожиданный. Влиятельная газета «Новое Время», поместила, согласно инспирациям министерства внутренних дел, громовую статью, изображая дело как зловредную интригу и доказывая, что деятельность добровольцев подрывает престиж властей предержащих и т. д. Маневир имел полный успех: через несколько дней «Дружина» была закрыта *).
— Но играл ли в этом деле В. Дегаев только роль подделывателя печати? Не попал ли самый листок «Дружины» через его руки? Не возникла ли самая мысль о переиздании «прокламации» при благосклонном участии «Володи» и его полицейского принципала?
— Косвенный ответ на эти вопросы мы имеем в том обстоятельстве, что никто из членов кружка, отгектографировавшего «прокламацию», не пострадал, хотя все они были известны Судейкину. Да еще бы! Судейкин не то, что карать, а благодарить их должен был за невольную услугу, которую юные шутники ему оказали.
Во второй половине 1882 года В.Дегаеву пришло время отбывать воинскую повинность. Судейкин предложил ему отправиться для этого в Саратов. Почему именно туда? Да потому, что этот поволжский город всегда отличался обилием революционных элементов. На прощанье Судейкин сказал Володе: «Устройтесь так, чтобы правительство никогда больше не слышало о вас»... Так рассказывал об этом сам Дегаев.
Лично я думаю, что прощальный разговор был другого содержания. В этом мнении меня утверждает дальнейшая судьба «Володи». Прибыв в Саратов, В.Дегаев не только не отошел от революционных сфер, но, как мы видели из официального свидетельства, занялся «распространением революционных учений среди местных военно-служащих» и расширением знакомств «с деятелями социально-революционного общества». Сомневаюсь, чтобы «Володя» рискнул, будучи солдатом, на подобные штуки, если бы он не надеялся на покровительство своих жандармских друзей. Из других источников известно также, что В.Дегаев, находясь в Саратове, поддерживал сношения с проживавшими там «нелегальными» Франжоли и его женой. Наконец, мне здесь передавали, со слов г. Полевого, что последний имел отношение к попытке, имевшей место 16-го августа того же 1882 года, революционеров Поливанова и Райко освободить из саратовской тюрьмы товарища своего Новицкаго. Не потому ли это покушение и не удалось, закончившись трагически? (Поливанов и Райко были в самый момент побега окружены откуда-то взявшейся «толпой» и так избиты, что второй из них вскоре умер).
Такое поведение В.Дегаева в Саратове шло вразрез с заветом, преподанным ему (по его словам) на прощанье Судейкиным. Как мы видели, правительство «слышало» о деятельности «Володи» в Саратове. И что же? Вместо ареста (за пропаганду в войсках и пр.) Дегаев получает возможность перевестись на службу в Петербургу да еще в гвардейскую часть! Бывает же счастье людям...
Только после убийства Сергеем Дегаевым подполковника Судейкина «Володя», потерявший в лице последнего могущественного заступника, скрывается за границу, опасаясь, что и его могут притянуть к делу брата. С тех пор,—говорить в своих воспоминаниях Прибылева-Корба, — В.Дегаев погрузился в неизвестность, и имя его покрылось забвением»...
Такое забвение я нахожу несправедливым. Наш герой слишком скромен, чтобы напомнить о себе. Но жизнь его «не прошла бесследно», и отметив ее не мешает. Интересы исторической правды вообще требуют, чтобы таинственные деятели политического сыска, скрываемые ширмами полицейских конспираций, являлись перед публикой без черных и красных масок, в своем натуральном виде.
Три с половиной года тому назад я разоблачил шпиона Гекельмана, который в 1890 году провоцировал под фамилией Ландезена в Париже фабрикацию разрывных снарядов, был за это приговорен французским судом на 5 лет в тюрьму, но скрылся и... появился десять лет спустя в том же Париже, как статский советник Гартинг, в качестве главы русского заграничного сыска. Интересным в этой истории является, между прочим, то обстоятельство, что троеликий провокатор Гекельман состоял каким-то «атташе» при русском посольстве. Теперь мы наталкиваемся снова на подобное же явление: в качестве V секретаря русского консульства выступает Дегаев-Полевой-Fields. Не думаете ли вы, что остается ждать, что скоро появится где-нибудь, переменив личину, в роли посланника (по «заслугам» и честь!) сам многоликий Азеф?
— Да, Россия—страна неограниченных возможностей,—согласился я.

НЕЗАВИСИМЫЙ.
*) См. „У. Р.“, № 92,
*) По воспоминаниям А.Прибловой-Корбы, опубликованным в апрельской книжке журнала «Былое» за 1906 г.
*) «Былое» №6, 1906 г. *) Об этом подробно рассказано в книге В.Богучарского «Из истории политической борьбы».

11 мая (28 апреля) 1913 года

Нечто новое о Дегаевщине.

(Письмо из Нью-Иорка).

В беседе о «секретном секретаре» русского консульства в Нью-Иорке, которая была темой моей последней корреспонденции, Л.Меньшиков сообщил мне некоторые сведения о деятельности пресловутого Судейкина, едва ли знакомые читающей публике.
Между «азефовщиной» и «дегаевщиной», — сказал он, — существует тесная преемственная связь. Они наглядно демонстрируют характер политического сыска, построенного на излишнем доверии к так называемым секретным сотрудникам. Это передоверие ведет неизбежно к провокации: внутренний агент, для того, чтобы приобрести возможность предупреждать преступления, первоначально сам их совершает. Азеф, например, прежде чем добиться главенства в парии социалистов-революционеров, должен был лично участвовать в организации убийств губернатора, министра и дяди государя. Сам премьер-министр Столыпин, покровительствовавший этой «системе», пал от руки одного из сотрудников, навербованных для ограждения его же собственной безопасности... Политический сыск, базирующийся на провокации, похож на змею, себя пожирающую.
Я не знаю, изменила ли центральная власть, теперь, после пережитых испытаний, свой взгляд на излюбленную систему политического сыска. Сомнительно. По крайней мере, когда тридцать лет тому назад разыгралась история Судейкина-Дегаева, жестокий урок, ею преподанный, прошел бесследно.
— Какого вы мнения о Судейкине?

— На этот счет двух мнений не существует... Вы видели когда-нибудь его портрет? Взгляните. Не правда ли, какое открытое лицо, какой смелый взгляд?
Сразу видно, что это человек, как часто говорят теперь, «с изюминкой»… Свою карьеру Судейкин начал под командой знаменитого в сыскных летописях генерала Новицкого. Первое «боевое» крещение он получил тоже в Киеве, при аресте одного собрания, когда революционеры оказали вооруженное сопротивление (на Жилянской улице). Ныне покойный Новицкий показывал мне часть кольчуги, бывшей на Судейкине и почти продырявленной пулей, попавшей в него во время этого «сражения». Правду говоря, бравый капитан после первого же выстрела поспешил ретироваться, предоставив одолевать неприятеля своей команде. Отряд нападавших состоял из двух офицеров, 14 жандармов и неограниченная количества городовых и солдат. Сопротивлявшихся было 5 женщин и 7 мужчин, из которых четверо было ранены (двое—смертельно) в самом начале «боя». Понятно, революционеры были побеждены и взяты в плен. Слава же о Судейкине загремела, докатившись до самого Петербурга.
После события 1 марта 1881 года правительство решило реорганизовать политический сыск и для ближайшего руководства им призвало Судейкина. Дальнейшее — разгром остатков народовольчества и наполеоновские замыслы инспектора секретной полиции с «устранением» министра Толстого и т. д.—более или менее известно.
Судейкин был «мастер своего дела», хотя мастером «заплечным». В области сыска он проявил несомненные таланты, но руководился правилом: для цели не брезговать средствами. Впрочем, на него взводят иногда и напраслины. Известно, например, ходячее мнение о том, что издававшаяся заграницей полу-анархическая газетка «Правда» была органом Судейкина. На самом же деле это издание было предпринято Священной Дружиной, о которой за последнее время так много пишут. Так же опубликованный в те же времена в №41 журнала «Вольное Слово» «циркуляр» Судейкина является документом несомненно апокрифическим...
— А правда ли то, что, как говорят, побег Дегаева быль устроен жандармами?
— Не только «говорят», но это — факт.
Правда, есть скептики, которые в подтверждение своих сомнений на этот счет ссылаются даже на «документы».
Вы видели когда-нибудь творение генерала Шебеко: „Chronique du mouvement socialiste en Russie“? Это редкая книга (есть перевод на русский язык); она была издана в 1890 году министерством внутренних дел в количестве ста экземпляров (из них около 20-ти осталось в департаменте полиции). Ее рассылали самым виднейшим представителям дипломатического мира „confidentiel et exlusivement personel“. В ней, действительно, как вы можете сами видеть, говорится: Дегаев „il fut dirige vers Petersbourg, mais parvint a tromper en route la surveillance de ceux qui l`accompagnaient; un mois plus tard, il offrit ses services au lieu tenant-colonel Soudeikine“...
События революционного движения в этой книге, вообще, изложены весьма односторонне и тенденциозно, но в данном случае официальный летописец не постеснялся сказать перед лицом «просвещенной Европы» сущую неправду. Делю в тои, что Дегаев раскаялся, еще сидя в одесской тюрьме, и тогда же, а не спустя месяц после побега, изъявил согласие сделаться секретным сотрудником.
В глазах жандармов Дегаев, с его широкими связями, представлялся ценной находкой: им хотелось поскорее использовать его. Но, как это сделать, раз он привлечен к формальному дознанию по серьезнейшему делу и взять с явными уликами? Судейкин нашелся; его специфическим талантам представился хороший случай обнаружиться на деле. Старый киевский жандармский унтер-офицер Порфирий Волков, в 90-х годах ловко игравший роль отставного полковника (в качестве такового он содержал конспиративный квартиры московской охранки), рассказывал мне об «удачном» побеге Дегаева следующие подробности. Хотя все арестованные по делу типографии были оставлены в Одессе, но Дегаева почему-то велено было перевезти в Петербурга. Для сопровождения такого важного преступника послали только двух жандармов, из числа пользовавшихся особым доверием Судейкина. В дороге, когда поезд находился между двумя глухими полустанками и, поднимаясь в гору, замедлил ход, Дегаев «неожиданно» выскочил из вагона и побежал в близ лежащий лес. Один из конвоировавших, точно исполняя «инструкцию», тоже выпрыгнул на полотно дороги, но «вывихнул ногу» и, не имея возможности преследовать убегавшего, стал стрелять, конечно—без всякого результата...
Одним словом, комедия была разыграна «как по нотам» и неудивительно, что провинившиеся жандармы не только не были отданы под суд, как то надлежало по закону, но напротив,—приобрели еще большее расположение своего начальства. Так началась приснопамятная авантюра, в которой самоотверженность революционеров, провокаторская гнусность и жандармская наглость причудливо сплелись в один пестрый исторический клубок, только теперь понемногу распутывающийся. Прибавлю еще детали к одному эпизоду, мало кому известные.
Вы, вероятно, знакомы со статьей Льва Тихомирова «В мире мерзости запустения», напечатанной в № 2 Вестника Народной Воли. Там нынешний редактор «Московских Ведомостей», раз сказывая подробности об убийстве Судейкина, инициатором которого он сам был, сообщает, между прочим, о том, как Дегаеву охранники предлагали выдать революционерам агента П. для того, чтобы его убили. Не знаю, почему автор нашел нужным прикрыть этого шпиона инициалом. Не потому ли, что последний был женат на сестре Тихомирова? Во всяком случае, немногие знают, что этот П. — Михаил Александрович Помер, учившийся когда-то в Петровской Академии. Он состоял сотрудником начальника московского охранного отделения Скандракова, который и отстоял своего агента, когда его хотели привести в жертву сыскному Молоху, убедивши Судейкина, что Помер еще может пригодиться, если его перевести на нелегальное положение. Когда Судейкин был убит, Помер, опасаясь расправы со стороны своих бывших товарищей, упросил, чтобы его арестовали и затем два месяца отсиживался в таможне, где он служил.
Интересно, что в числе многочисленных шифрованных записей, отобранных у известного шлиссельбуржца Г.А.Лопатина, когда он делал попытку восстановления народовольческой организации, значился и Помер, в качестве «надежного» человека. Когда адреса все были расшифрованы, жандармское управление, производившее дознание, запросило относительно Помера сведения у московского охранного отделения. Последнее ответило 13-го октября 1884 года следующее: Помер «заподозрен в сообщении сведений правительству; он человек вполне благонадежный».
Помер выдал террориста Златопольского, доносил на Кишкина, Русину, Веру Филиппову (Фигнер) и других. Бывший народоволец Сабунаев в своих записках (1893 г.) отмечает: «Помер — московский радикал-шпион, он орловец и, кажется, в Орле».
Как знать, может быть этот Помер еще и не помер, а благополучно преуспевает где-нибудь в провинции на каком-либо ином поприще, достигая «степеней известных».

НЕЗАВИСИМЫЙ.

26 (13) апреля 1918 года

Убийство Дегаева.

Вчера в петроградских партийных кругах был получены сведения об убийстве знаменитого провокатора С.Т.Дегаева, жившего в Америке. Он убит по постановлению группы интернационалистов-террористов.