1901

1902

1903

1904

1905

1906

1907

1908

1909

1910

1911

1912

1913

1914

1915

1916

1917

19 (06) января 1905 года

Московская жизнь

Разгром магазина

4 января обокраден магазин готовой обуви Е.В.Акимова, в доме Хвастуновых, на Большой Пресненской улице. Громилы проникли в магазин по взломе замов оконной рамы со двора. Воры похитили обуви на сумму около 300 рублей.

ТЕЛЕГРАММЫ "НОВОСТЕЙ ДНЯ"

ШАНХАЙ. Матрос с "Аскольда", убивший китайца, сегодня разжалован на заседании русского суда, и заключен в французскую тюрьму, где отбудет наказание - четыре года каторжных работ.

Новая буря среди художников

Опять скандал, опять недоразумение в обществе любителей художеств, и опять из-за действий жюри! На этот раз буря вызвана присуждением премий. Художники остались в высшей степени недовольны последним присуждением. Действительно, жюри, состоявшее из художников Юона, Жуковского, Корнева, Малютина, Милорадовича и из любителей А.А.Морозова, М.В.Мещерина и П.С.Оконишникова (вице-президент бегового общества), приложило все усилия, чтобы присудить премии возможно почуднее, именно за те картины, которые этого менее всего заслуживают.

ВОЙНА

Под Мукденом

ХУАНШАНЬ, 5-г января. В ночь на 1-е января нашими охотниками в числе 68, была устроена засада, к которой подошли 11 японцев. На расстоянии 50 шагов заметив засаду, они бросились бежать, но были перебиты. Утром 1-го января наш разъезд на Танпилинском перевале наткнулся на японскую засаду и потерял убитыми двух казаков, бывших на дозоре.

ТЕЛЕФОНЪ (Отъ нашихъ корреспондентовъ). ПЕТЕРБУРГЪ.

Сегодня продолжалась забастовка на путиловском и франко-русском заводах. Сегодня же с утра забастовал невский машиностроительный завод, невская бумагопрядильная мануфактура и невская ниточная мануфактура.

Московскiя вѣсти.

Пропажа рентгеновского кабинета

Это уже, кажется, апофеоз "неаккуратной доставки вещей, отправляемых на войну. Об этом событии извещает в письме главный врач городского санитарного отряда г. Сахаров. Посланный городом на театр военных действий рентгеновский кабинет по дороге пропал.

Въ Японiи

«Nothing but truth» (Ничего, кромѣ правды.)

ОГЛАВЛЕНIЕ

Японскiй Гибралтаръ.
Iокогама.
На улицахъ Iокогамы –I.
На улицахъ Iокагамы –II.
Японiя и иностранцы.
Японiя и война.
Японская армiя.
На войну. (в книгу не вошла – печатается по газетному тексту).
Въ плѣну – I.
Въ плѣну – II.
Японскiя маневры.
На митингѣ.
Японскiй Берлинъ и японскiй Кардифъ.
Столица шимозе.
Международный человѣкъ.
Японскiе Ромео и Джульетта. (в книгу не вошла – печатается по газетному тексту).
Японскiй «Красный Крестъ».
Нагасаки.
Въ тылу у японской эскадры.
Послесловие – «Владимир Эдуардович Краевский и его книга».

Японскій Гибралтаръ.

— Мы идемъ по минированной мѣстности! — сказалъ капитанъ парохода «China», входя въ курильную комнату. — Справа и слѣва отъ парохода, въ 30 — 40 ярдахъ, мины.
Слова, который произвели впечатлѣніе на пассажировъ!
Это было 10 ноября новаго стиля, около 6 часовъ вечера.
Стояла теплая, совершенно августовская погода. Затрезвонилъ телеграфъ машины, зарычали якорныя цѣпи, и пароходъ сталъ.
— Будемъ ждать лоцмана, который введетъ насъ въ этотъ дьявольскій каналъ.
Всѣ пассажиры бросились на палубу:
— Японія!
Сумерки сгущались. Мы стояли почти въ открытомъ морѣ. Вдали чуть-чуть мерещились берега.
Это былъ широкій проливъ Uraga-channel, входъ въ Токійскій заливъ, гдѣ расположена Іокогама.
— Іокосука! — сказадъ мнѣ, указывая влѣво, мистеръ Камура, почтенный фабрикантъ пороха въ Іокогамѣ, японецъ, шедшій съ нами изъ Санъ-Франциско.
— Іокосука.
И въ тонѣ его послышалось почтеніе.
— Японскій Гибралтаръ! — пояснилъ мнѣ одинъ изъ офицеровъ парохода.
Я русскій, и потому обреченъ на неожиданности. Это наша историческая судьба: вѣчно встрѣчать неожиданности, и именно тамъ, гдѣ мы должны бы все знать.
Я тихо и мирно шелъ въ Іокогаму, а напоролся" на Іокосуку.
Слава Богу, что этого не случилось съ нашей владивостокской эскадрой.
— Здѣсь должна была погибнуть эскадра Скрыдлова! — сказалъ мнѣ Камура.
Владивостокскую эскадру, крейсеровавшую лѣтомъ у береговъ Японіи, японцы зовутъ Sklydloff s-squadron— „эскадра Скрыдлова". Для краткости позвольте мнѣ называть ее такъ же, хотя теперь это уже анахронизмъ.
Затѣм въ Іокогамѣ, въ Токіо, у кого изъ европейцевъ, живущихъ въ Японіи, я ни спрашивалъ, что такое Іокосука, мнѣ всѣ отвѣчали одно и то же: — Тамъ должна была погибнуть эскадра Скрыдлова.
„Должна". Словно по расписанію, гдѣ и какое изъ нашихъ судовъ должно погибнуть. Слава Богу, что расписанія не соблюдаются не на однѣхъ только нашихъ желѣзныхъ дорогахъ!
Дѣло было такъ...
Ночью приближаться къ Іокосука нельзя. Пароходъ долженъ простоять на якорѣ до разсвѣта. И я воспользуюсь частью однообразной стоянки на покачивающемся съ бока на бокъ пароходѣ, чтобъ разсказать вамъ все, что мнѣ удалось собрать впослѣдствіи объ этой готовившейся русскимъ западнѣ.
Вы помните, конечно, какъ „эскадра Скрыдлова" этимъ лѣтомъ свободно крейсеровала у восточныхъ береговъ Японіи. А адмиралъ Камимура этому не препятствовалъ, уклоняясь даже отъ встрѣчи.
Это странное поведеніе адмирала Камимуры вызывало удивленіе у насъ, а въ Японіи, вы читали, оно вызывало негодованіе и возмущѳніе:
— Камимура продался русскимъ.
На этотъ разъ газеты писали объ Японіи правду. Негодованіе противъ Камимуры было грандіозно.
Затѣмъ вы читали недавно, что тому же самому Камимурѣ, во время его пріѣзда въ Японію, устраивались восторженный оваціи.
Что за удивительная перемѣна?
Она находитъ себѣ объясненіе въ томъ, что случилось, въ томъ, что должно было случиться, и о чемъ я разскажу вамъ сейчасъ.
Итакъ, „эскадра Скрыдлова" безпрепятственно приближалась къ берегамъ Японіи.
Теперь это извѣстно. Я провѣрилъ это не только въ Японіи, но и въ Санъ-Франциско у лицъ, которые должны знать это точно. Цифра вѣрна. „Эскадра Скрыдлова" была въ 30 миляхъ отъ Іокосуки, слѣдовательно — въ 70 отъ Іокогамы.
Тогда этой цифры не зналъ никто. Конечно, никто изъ населенія. И это замѣчательно: въ ста верстахъ не знали, что опасность такъ близка.
Ганнибалъ былъ ужe у воротъ, и въ городѣ объ этомъ никто не зналъ.
Такъ въ Японін умѣютъ скрывать тайны. Всѣ знали только, что эскадра Скрыдлова близко. Народъ, какъ говорили очевидцы, охватывала паника.
Европейцы, живуіщіе въ Іокогамѣ, чувствовали страхъ. Въ порту Іокогамы стояло для защиты всего на все двѣ-три канонерки береговой службы!
Паника, говорять, была грандіозна. Если она не проявилась въ какихъ-нибудь ужасныхъ формахъ,— причина одна.
Это величайшее довѣріе всего японскаго народа къ своему правительству.
Всe, что есть болѣе развитого и образованнаго въ японскомъ народѣ, успокаивало.
— Правительство знаетъ, что оно дѣлаетъ. Указывали на всѣ успѣхи до сихъ поръ:
— Значить, и теперь такъ нужно. Правительство знаетъ!
И среди этой страшной тревоги:
— Русскіе близко!
Всѣхъ сдерживала вѣра въ правительство:
— Оно не ошибалось до сихъ поръ. Оно не ошибется. Оно что-то готовитъ.
Какъ ни безконечно печаленъ былъ видъ двухъ-трехъ канонерскихъ лодокъ въ гавани Іокогамы, но и иностранцы, живущіе въ Яноніи,— они чрезвычайно довѣряютъ японскому правительству и его умѣнью — старались успокоиться.
Японцы хотятъ.
— Give him a chance of visiting Yokohama!
„Дать русскому адмиралу случай посѣтить Іокогаму", говорили съ улыбкой.
Но улыбки, какъ свидѣтельствуютъ очевидцы, выходили блѣдныя.
Японскія морскія власти подъ сурдинку успокаивали иностранцевъ:
— Опасности никакой
Но фраза черезчуръ общая, чтобъ звучать утѣшительной. А ни въ какія утѣшенія, болѣе подробныя, никто не вдавался. Молчаніе полное.
Іокогама, казалось, висѣла на волоскѣ. Ждали съ минуты на минуту.
И вдругъ русская эскадра повернула назадъ и ушла.
Никто совсѣмъ уже ничего не понималъ. Тогда уже японскія морскія власти объявили:
— Да вы знаете, „эскадра Скрыдлова" стояла въ пяти часахъ хода отъ Іокогамы!
Ее завлекали въ ловушку.
Жертвовали тѣми судами, которыя ей удалось захватить или потопить. Эскадра не встрѣчала на своемъ пути военныхъ судовъ. Передъ нею была беззащитная Японія. Соблазнъ пустить хоть несколько снарядом, въ Іокогаму, въ самое Іокогаму, долженъ былъ быть очень силенъ.
Эскадра была уже у входа въ Токійскій заливъ, у пролива Урэга. Только перешагнуть порогь.
И когда я слушалъ эти разсказы отъ компетентныхь лицъ, меня, откровенно говоря, охватывалъ ужасъ.
Не только потому, что „эскадра Скрыдлова" отличалась лихостью. Качество столько же почтенное, сколь и опасное. Не только потому, что людямъ естественно желаніе поддержать такую лестную репутацію, — иногда во что бы то ни стало". Но еще и потому, что на войнѣ приходится считаться съ общественнымъ мнѣніемъ. А оно, въ особенности истомленное и раненое неудачами, требуетъ „блестящихъ" дѣлъ.
Именно блестящихъ.
— Какъ? Быть около и не пустить хоть нѣсколько бомбъ въ Іокогаму? Бомбъ „на весь міръ!!!"
Даже такой геніальный полководецъ, какъ Кутузовъ, далъ Бородино, уступая общественному мнѣнію!
Въ тылу у „эскадры Скрыдлова" это время ходили японскіе крейсеры, обреченные въ крайнемъ случаѣ на роль брандеровъ. Ихъ обязанность была, — какъ только „эскадра Скрыдлова" перешагнетъ порогъ, закупорить узкій фарватеръ залива Урега.
Погибнуть, — но запереть.
Справа — мины, слѣва — мины, фарватеръ загражденъ.
Впереди каналъ, — настоящій каналъ, среди фортовъ и убійца безъ промаха — Іокосука.
Русская эскадра была бы разстрѣляна.
Іокосука — Гибралтаръ, дорога къ ней и отъ нея къ Іокогамѣ — Босфоръ.
По укрѣпленіямъ, конечно.
Такъ защищенъ Токійскій заливъ!
Японцы ждали только, чтобы „эскадра Скрыдлова" попала „въ Босфоръ и подъ Гибралтаръ сразу".
Во многомъ ученики американцевъ, японцы строили русскому адмиралу ту же ловушку, въ которую американцы въ послѣднюю войну завлекли испанскаго.
Загоняли его „въ бутылку".
Къ счастію, адмиралъ во-время догадался о разставленныхъ сѣтяхъ. И ушелъ отъ искушенія.
То, чего ожидали, затаивъ дыханіе, — буквально, затаивъ дыханіе: звука не издали японскія морскія власти — не удалось.
Но самый планъ ловушки, — его огласили, какъ только миновала надобность въ тайнѣ,—поднялъ престижъ правительства на еще болѣе недосягаемую высоту и у народа и у иностранцевъ, живущихъ въ Японіи.
— Не удалось, но какъ было задумано.
Всѣ почувствовали себя въ Японіи въ безопасности. Іокогама — важнѣйшій коммерческій портъ, ключъ отъ Токіо. А Іокогама охраняется Іокосукой..
— Никакой возможности нападенія на Іокогаму съ моря не существуетъ. Никогда никакой вражеской эскадрѣ не войти въ Токійскій заливъ.
Это стало яснымъ для всѣхъ.
И объ этомъ нужно оставить мысли и безплодныя мечты, какъ японцы оставили страхъ за это.
Черезъ полчаса послѣ того, какъ мы отдали якорь, на нашъ пароходъ явился лоцманъ-японецъ. Онъ переночевалъ у насъ на пароходѣ. И раннимъ - раннимъ утромъ, когда еще едва брезжилъ разсвѣтъ, мы тихимъ ходомъ двинулись впередъ въ Токійскій заливъ .
Лоцманъ, какъ обыкновенно, стоялъ на капитанскомъ мостикѣ. А впереди насъ, саженяхъ въ пятидесяти, шелъ его пароходикъ, на которомъ было 3—4 человѣка.
Нашъ пароходъ и маленькій пароходикъ лоцмана безпрерывно обмѣнивались сигналами при помощи маленкихъ флажковъ. А стоявшіе около Iокосуки безчисленныя, — прямо безчисленныя, въ такомъ количествѣ я не видѣлъ ихъ ни въ одномъ грандіознѣйшемъ портѣ міра,—безчисленныя брандвахты, словно мельничными крыльями, махали огромными семафорными досками, сигнализируя другъ другу и пароходу нашего лоцмана
Это потому, какъ объяснилъ мнѣ одинъ изъ офицеровъ нашего парохода, что японцы:
— Приблизительно каждую ночь нѣсколько измѣняютъ расположеніе минныхъ загражденій.
Мы шли „минированной мѣстностыо". До Іокогамы это длилось 10 часовъ.
На пароходѣ, конечно, никто не спалъ.
Несмотря на ранній чась, палубы были переполнены пассажирами. Всѣ хотѣли посмотрѣть, какъ японцы:
— Защитили свое горло и животъ! — какъ, говоря о Токіо и Іокогамѣ, мѣтко выразился принцъ Ассисъ-Хассанъ, племянннкъ египетскаго хедива, ѣхавшій на нашемъ пароходѣ въ качествѣ туриста.
И вотъ потянулись направо и налѣво линіи фортовъ.
Какія-то сѣрыя, сливающіяся съ фономъ воды, незамѣтныя на немъ, низкія усѣченныя пирамиды, торчащія изъ воды, саженъ по 80 длиной.
Никакой жизни. Мертвая правильно сложенная каменная кладка. Не видно ни одного орудія. Ни амбразуръ въ стѣнахъ.
Въ бинокль я только различалъ торчащія надъ этими мертвыми сѣрыми ящиками тонкія иголочки съ поперечинами.
Флагштоки для сигнализаціи.
Отъ Іокосуки до Іокогамы я насчитал такнхъ фортов 8 слѣва и 3 или 4 справа.
Въ общемъ они намѣчаютъ коридоръ, каналъ, миль въ 5 шириной.
Отъ самой Іокосуки пароходы проходятъ слишкомъ далеко, чтобъ можно было разглядѣть хоть какую-нибудь подробность, и нескромный туристъ могъ бы „защелкнуть" хоть что-нибудь существенное въ свой „кодакъ".
Впослѣдствіи я убѣдился, что и вблизи въ Іокосукѣ никто ничего не увидитъ. Тамъ можно прожить десятокъ лѣтъ, и никогда вамъ въ голову не придетъ, что этотъ хорошенькій курортъ расположенъ на вулканѣ.
А между тѣмъ это не только первоклассная крѣпость, но, говорятъ, чудо крѣпостного искусства.
Когда создано все это?
Но тутъ я снова забѣгу немного впередъ.
Сдѣлавъ нѣсколько увеселительныхъ поѣздокъ въ окрестности Іокогамы, я однажды сказалъ мнмоходомъ милѣйшему хозяину „Оrientai-Hotel’я".
Попросилъ его совѣта.
— Куда бы съѣздить еще? Говорятъ, Іокосука — хорошенькій курортъ!
Онъ посмотрѣлъ на меня съ улыбкой, съ добродушной ироніей и даже съ сожалѣніемъ:
— Да, тамъ есть недурныя бомбы. Курортъ, но не теперь. Теперь это главная морская крѣпость!
— А! Въ такомъ случаѣ, къ чорту! Это скучно! Меня это не интересуетъ! Я думалъ,—курортъ.
ІІослѣ этого мнѣ можно было подъ рукой разузнавать разный свѣдѣпія.
Находясь вблизи Іокогамы, Іокосука никакого торгового значенія не имѣетъ. Сейчасъ туда допускаются только суда, доставляющая военные припасы. Моремъ, слѣдовательно, нельзя. Надо по желѣзной дорогѣ. Отъ Іокогамы около полутора часовъ ѣзды.
Но туристовъ туда ни подъ какимъ видомъ не допускаютъ.
Изъ иностранцевъ имѣютъ доступъ только тѣ, кто имѣетъ торговыя дѣла и интересы въ Іокосукѣ. Чтобъ попасть, надо запастись удостовѣреніемъ отъ своего консула, что вы, действительно, имѣете надобность но дѣламъ быть въ Іокосукѣ.
Консулы, весьма понятно, особенно щепетильны и строги въ выдачѣ такихъ удостовѣреній.
Нужны рекомендации, удостовѣренія.
Словомъ, на „моего" консула надежды не было никакой. Не дастъ ни за что.
Но это затрогивало мое корреспондентское самолюбіе.
Прощаясь, мой добрый, старый другъ В. М. Дорошевичъ сказалъ мнѣ:
— Надо доказать, что никакой другой чортъ въ мірѣ не можетъ узнать столько, сколько журналистъ!
Я отвѣтилъ ему:
- Да.
И это звучало обязательствомъ. Проникнуть въ Іокосуку — это было вопросомъ самолюбія.
Къ счастью, какъ увѣряютъ globetrotter-ы, есть особый богъ,—богъ путешественниковъ.
Онъ послалъ мнѣ въ Іокогамѣ очень милое знакомство — прекраснаго молодого человѣка, недавно прiѣхавшаго въ Японію, клэрка одной изъ солидныхъ фирмъ.
Мы разболтались съ нимъ однажды послѣ обѣда.
— Интересно ваше дѣло?
— Да, мнѣ много приходится разъѣзжать. Былъ уже тамъ, тамъ, тамъ, скоро, должно-быть, поѣду въ Іокосуку.
— Васъ туда не пустятъ!—сказалъ я ему съ убѣжденіемъ.— Туда никого не пускаютъ!
— Какъ же могутъ меня не пустить, когда у меня есть удостовѣреніе отъ консула?— сказалъ онъ и даже досталъ изъ бумажника удостовѣреніе.— Съ этимъ не могутъ не пустить.
Мы заговорили о другомъ.
Мнѣ надо было узнать истину. Какой цѣной?
Я самъ рисковалъ заплатить довольно дорого, если бы меня узнали...
Если эти строки въ переводѣ когда - нибудь попали бы на глаза очень милому молодому человѣку, служащему клэркомъ въ Іокогамѣ, я далъ бы ему несколько совѣтовъ, которые ему были бы, какъ молодому человѣку, очень полезны.
Я посовѣтовалъ бы ему не очень полагаться на свои силы и не пить слишкомъ большого количества „прохладительных!»". А главное — имѣть больше довѣрія къ людямъ и не обижать недовѣріемъ тѣхъ маленькихъ лэди, которыя дѣлаютъ пріятными его досуги.
Зачѣмъ такая подозрительность:
— Послушайте! Я пьянъ! Я боюсь, что у меня украдутъ бумажникъ. Оставьте мнѣ нѣсколько іенъ и оставьте мой бумаяшикъ у себя на сохраненіе.
— Но когда жъ я васъ увижу? Я завтра рано утромъ ѣду въ Миссисипи-бай.
— Ничего. Мы увидимся за обѣдомъ.
Словомъ, на другой день рано утромъ я ѣхалъ въ Іокосуку съ необходимымъ удостовѣреніемъ, что „мнѣ" это разрѣшено.
Я долженъ сказать правду: поѣздка не изъ интересныхъ.
Очень живописная дорога. Очень жипвописный городокъ, который можно бы счесть самымъ мирнымъ на свѣтѣ, если бы на каждомъ шагу не попадались только исключительно военные матросы.
И всюду, надписи по-англійски и по-янонски:
— Снимать фотографіи воспрещено.
Здѣсь имѣются сухіе доки, арсеналъ, небольщой морской корпусъ для подготовки матросовъ. Большой корпусъ находится въ Токіо.
Достопримѣчательность Іокосуки—могила Вилльяма Адамса.
Это былъ первый англичанинъ, попавшій въ Японію. Лоцманъ, пріѣхавшій въ 1610 году на голландскомъ пароходѣ. Для Японіи Лефортъ, опередившій нашего на 100 лѣтъ.
Увидѣвъ у себя англичанина, знающаго кораблестроеніе, Японцы такъ и не выпустили его уже до конца его жизни. Онъ женился на японкѣ. И его могила, тщательно, благоговѣйно и съ трогательной благодарностью хранимая японцами, находится на высокомъ холмѣ около города.
„Окончивъ свои дѣла", я взялъ гида и совершенно спокойно, — удостовѣреніе въ карманѣ, — лазилъ на холмъ, снималъ шляпу передъ могилами Адамса и его „о", т.-е. достопочтенной жены, любовался въ бинокль, действительно, поразительно красивыми видами съ холма.
Японія очаровательна поздней осенью.
Но сколько я ни разглядывалъ чарующіе виды, нигде не было ни малѣйшаго слѣда укрѣпленій. А между тѣмъ ими начинены кругомъ горы.
Въ этомъ и состоитъ современное искусство постройки крѣпостей. Говорятъ, что Іокосука — послѣднее слово.
Видѣть нельзя ничего. Но зато поѣздка дала мнѣ нѣсколько интересныхъ знакомствъ. Среди нихъ католическiй миссіонеръ, 18 лѣтъ прожившій въ Іокосукѣ. На его глазахъ изъ рыбацкой деревушки выросъ „Гибралтаръ".
Онъ влюбленъ въ Японію и всѣми силами душi ненавидитъ Россію.
— За что? — спросилъ я его такъ, мимоходомъ, небрежнымъ тономъ, какъ будто рѣчь шла о мало интересной для меня странѣ.
Меня интересовало всегда: за что насъ ненавидят на востокѣ, на западѣ, на сѣверѣ и на югѣ. Этотъ-то за что?
— За отсутствіе у нея вѣротерпимости!—отвѣтнлъ мнѣ миссіонеръ съ убѣжденіемъ.
Онъ хвалился „своей Японіей", Іокосука была прямо „его гордостью".
— Создать такое чудо!
Спѣшу оговориться. Какъ ни глубоко я уважаю свидетельство миссіонера-очевидца, но, не вѣря ничему на слово, я и тутъ, какъ впредь вездѣ, сообщаю только то, что мнѣ удалось провѣрнть, насколько было возможно, разспросами у другихъ.
18 лѣтъ тому назадъ миссіонеръ засталъ Іокосуку рыбачьей деревушкой. Но на ея стратегическое значеніе уже тогда было обращено вниманіе.
Ее стали укрѣплять около 20 лѣтъ тому назадъ.
Она превратилась въ солидную морскую крѣпость къ китайской войнѣ.
Но окончательно „приготовлена" для русскихъ.
Работы закипѣли 3 года тому назадъ, а „лихорадочная дѣятельность", какъ и во всей Япоиіи, по приготовлепію къ войнѣ вспыхнула сейчасъ же послѣ подписанія англо-японскаго соглашенія.
Тутъ я вспомнилъ слова англійскаго майора Брюсъ, ѣхавшаго по нашей манчжурской дорогѣ въ Портъ-Артуръ, направляясь въ Вей-Хай-Вей. Это было сейчасъ же послѣ заключенія англо-японскаго договора:
— Союзъ съ Японіей, это — отличный способъ „выставить" (checkont) Россію изъ Манчжуріи!
Къ войнѣ съ Россіей готовились. Объ этомъ знали всѣ жившіе въ Японіи иностранцы, кромѣ тѣхъ, быть-можетъ, кому объ этомъ знать слѣдовало бы прежде всѣхъ.
Но всѣ эти приготовленія были ноль въ сравненіи съ тѣмъ, что вспыхнуло, прямо „вспыхнуло", въ Японіи одновременно съ извѣстіемъ о подписанін англо-японскаго договора.
— Словно имъ руки развязали!—сказалъ мнѣ одинъ французъ, 20 лѣтъ живущій въ Японіи.
И потомъ, съ кѣмъ бы я ни говорилъ, кто бы ни разеказывалъ мнѣ объ этомъ моментѣ, стоило мнѣ шутя спросить: „Словно имъ руки развязали?"— всякій подтверждалъ:
— Именно!
Такое значеніе для настоящей войны имѣлъ этотъ момента»., истолкованный дипломатіей, кажется, какъ „новый залогъ мира".
Сію же минуту вслѣдъ за подписаніемъ англо-японскаго договора въ Японію нахлынули инженеры: нѣмцы, американцы и англичане.
И пошла „лихорадочная" дѣятельность, какъ въ одинъ голосъ называютъ всѣ, — лихорадочныя приготовленія къ войнѣ.
Сѣрые форты, выглядывающіе изъ воды и образующіе „дьявольскій каналъ", построены по планамъ нѣмецкихъ инженеровъ.
Англійскіе и американскіе устроили сигнализацію и минировку.
Но что значитъ „устроили"?
Ни одинъ англійскій или американскій инженеръ не нашелъ бы, гдѣ именно примѣнена его система.
Они объясняли устройство во всѣхъ деталяхъ, — а ужъ устраивали, обучившись такимъ образомъ отъ нихъ, японскіе инженеры.
И можно при этомъ дать голову на отсѣченіе, что никакіе иностранные парикмахеры или прачки при этомъ не видѣли ничего.
Такъ создались всѣ укрѣпленія Японіи, и въ частности то, что есть самаго грознаго, страшнаго и неприступнаго въ японскомъ "Гибралтарѣ".
— Создать Босфоръ и на немъ поставить «Гибралтар»! Это геніально!—восторгались въ Японіи всѣ европейцы, съ которыми мнѣ приходилось говорить о „гордости Японіи",—Іокосукѣ.
Вы, читатель, интересуетесь войной, слѣдите за всѣмъ такъ же, какъ слѣдилъ и я. Скажите, слыхали вы это малозвучное, но многозначительное имя:
— Іокосука.
Нѣтъ?
Я тоже. До тѣхъ поръ, пока, идя въ Іокогаму, неожиданно не наткнулся на Іокосуку.
Такъ мало мы съ вами знаемъ врага. Сомнѣваюсь, чтобъ въ Японіи нашелся хоть одинъ человѣкъ, который бы не зналъ, что передъ Петербургомъ имѣется Кронштадтъ.

В. КРАЕВСКIЙ

(Текст печатается по книге В.Краевский «В Японии». Издание Т-ва И.Д.Сытина, 1905 г. 186 стр.)